Земля обетованная...

Ответа, как обычно, не последовало. Бестактность Кноха не была новостью для Хаима, тем не менее он почувствовал себя сконфуженным. После того как Хаим стал принимать участие в выполнении щекотливых операций, главный экспедитор начал обращаться с ним более или менее по-человечески. Казалось, он убедился в исполнительности «Локша»[95], как прозвал Хаима Кнох, в том, что тот умеет крепко держать язык за зубами. Это была первая «заповедь» главного экспедитора. Но и она, видимо, отошла теперь на задний план. Мысли Давида Кноха были заняты чем-то более значительным. В подобных случаях он становился для остальных неузнаваем. Работа настолько его увлекала, что сам Теплиц, дядюшка Симона Соломонзона, говорил не без гордости: «Наш главный экспедитор так увлекается своей работой, так окунается в нее, что ничего больше не видит, ничего не слышит и никого уже не признает… Иногда даже меня!»

Вместе с тем все прекрасно понимали, что не столько сама работа поглощала Давида Кноха, сколько доход, который он чуял получить от нее. Это тоже знали все. И сеньор Теплиц, и Симон Соломонзон, и те, кто был мало-мальски осведомлен в делах главного экспедитора Экспортно-импортного бюро… Но все они помалкивали, делали вид, будто ничего не замечают…

Появившись на причале, Кнох стремглав поднялся на рампу, вихрем пронесся по ней из конца в конец, заглядывая во все уголки, окинул взглядом растущий ярус из мешков с миндалем и, убедившись, что работа идет нормально, придраться не к чему, поспешил к пакгаузу.

— Я уезжаю, — на ходу сказал он. — Будут спрашивать из порта, скажите, что уехал в город к врачу. Другие будут интересоваться, ответьте: в таможне… Рабочим ни слова, что уехал! Смотрите в оба! За каждый украденный мешок платить будете из своего кошелька!

— Понял вас, хавэр Дувэд Кнох, — торопливо ответил Хаим. — Все сделаю, как вы сказали…

— Вернусь завтра, — не дослушав, бросил главный экспедитор и ушел.

Хаим знал: если Кнох говорит, что вернется к следующему утру, жди его накануне, а если скажет, что будет через час, можно рассчитывать, что уезжает надолго. Кнох был уверен, что подчиненных надо держать в постоянном напряжении.

С большим облегчением вздохнул Хаим, глядя на быстро удалявшуюся фигуру главного экспедитора. Между тем на рампе появился помощник весовщика, Он подошел к Хаиму и показал депешу: речь в ней шла о подходе к порту какого-то австралийского судна, зафрахтованного компанией «Атид» под силос для Экспортно-импортного бюро.

На мгновение Хаим растерялся, но, сообразив, что подготовить разгрузку «силоса» может лишь главный экспедитор, бросился вслед за ним. Кноха он увидел еще издали, когда тот садился в автомашину, поджидавшую его у развилки дорог. Дорога, ведущая в город, шла почти параллельно с причалом, и Хаим кинулся наперехват машины, размахивая руками, чтобы привлечь внимание.

— Ну, что еще? — раздраженно крикнул Кнох, когда машина остановилась. — Что у вас там стряслось? — Он вышел из машины, оставив дверцу приоткрытой.

— Депеша, хавэр Дувэд Кнох! — с трудом переводя дыхание, проговорил Хаим. — Пароход… с силосом. Из Австралии! Зафрахтованный «Атидом».

Кнох достал очки, прочел депешу, насупился; нижняя губа тяжело отвисла.

— Кто принес?

— Помощник весовщика… Он сказал, что к полуночи пароход будет в порту.

Кнох снова пробежал глазами депешу. На его раскрасневшемся, усыпанном угрями потном лице едва заметно промелькнула одобрительная улыбка.

— Правильно сделали, что догнали, — буркнул он. — Идите в пакгауз и скажите, что я разрешил вам позвонить в наше бюро. Хавэр Симон сегодня до обеда на месте. Передайте ему, что получено извещение о пароходе с кормом для скота… Вы поняли? И ни слова о том, что он зафрахтован «Атидом» и что идет под австралийским флагом… — Кнох шагнул было к машине, но приостановился и, не глядя на Хаима, добавил: — Пусть хавэр Симон позвонит в Хайфу, чтобы к вечеру Ионас был здесь! Обойдутся там и без него. Экая важность — гнилые рожки! А помощнику весовщика скажите, что судно я выгружу без задержки. Пусть не шумит. Простоя не будет! Так и передайте ему. Поняли?

Кнох повернулся к автомобилю, стал садиться. Хаим взглянул внутрь машины и обомлел: на заднем сиденье рядом со Штерном сидел курчавый молодой человек в очках с толстыми стеклами, тот самый, кто был инициатором уничтожения документов пассажирами «трансатлантика», кто призывал отчаявшихся людей к благоразумию, сам же воровски покинул судно, прихватив с собой, разумеется, исправные документы. Но еще больше встревожило Хаима присутствие в машине человека с пышной бородой, пристально и недобро смотревшего на него из-под насупленных бровей. Это был реббе Бен-Цион Хагера!..

Перед вечером, как всегда неожиданно, в порту появился Давид Кнох. Весть о его приходе разнеслась мгновенно. И сразу смолкли голоса грузчиков, подбадривавших друг друга шутками: уставшие после трудового дня люди подтянулись, насторожились, работа обрела напряженный и вместе с тем четкий, как ход хорошо отлаженного часового механизма, темп.