Земля, омытая кровью

Вот трое офицеров во главе с младшим лейтенантом тов. Сысковым зашли в тыл противника и внезапно обрушились на большую группу румын. В короткой схватке три черноморца уничтожают пять румын и 18 захватывают в плен.

В одном из домов засела группа румынских солдат и офицеров. Они мешают продвижению наших бойцов. Краснофлотец тов. Джилашвили подбегает вплотную к зданию и, швырнув внутрь его две гранаты, уничтожает всю группу.

Фашистам удается кое — как зацепиться за выгодный рубеж.

— Вперед, моряки! Не посрамим славы черноморцев! — кричит главстаршина тов. Лимарев.

Увлеченные его примером, моряки бурей обрушиваются на врага. Фашисты бегут. Их преследуют по пятам бойцы бригады.

Только за три дня упорных боев 83–я Краснознаменная морская стрелковая бригада истребила свыше 1800 фашистов. В плен взято 80 солдат и офицеров. Моряки овладели 24 дзотами. Захвачены трофеи: 2 танка, 21 орудие, 21 пулемет, 12 минометов, 500 винтовок, 11 автомашин, 6 мотоциклов, 10 раций, 40 телефонных аппаратов, 50 километров телефонного кабеля, 9 складов с боеприпасами, продовольствием и другим военным имуществом. Уничтожено 4 танка, 1 бронемашина, артиллерийские батареи, 5 автомашин и 4 дзота.

Наступление 83–й Краснознаменной морской стрелковой бригады продолжается. Уничтожая живую силу врага, захватывая его технику, отвоевывая у него позицию за позицией, бригада помогает Красной Армии гнать прочь с Кубани немецких мерзавцев.

Слава черноморцам — командирам и бойцам морской бригады!

Слава мужественным и отважным воинам!

СМЕРТЬ НЕМЕЦКИМ ЗАХВАТЧИКАМ!

Политическое Управление Черноморского флота».

Когда комбриг положил листовку на стол, в помещении еще какое — то время царила тишина. Я видел в мерцающем свете взволнованные лица.

После паузы Красников, тоже взволнованный, сказал:

— Вы слышали, какую оценку получили действия нашей бригады. Ответ на это у нас может быть только один: сражаться еще упорнее, до конца, и образцово выполнить боевой приказ… А теперь я думаю вот что.

Не часто нам удается собраться вот так, вместе, воинам всех частей. Давайте поговорим по душам, как идут бои, чему мы научились, как лучше действовать дальше.

И завязался действительно непринужденный разговор. Люди делились своими думами.

— Чему мы здесь научились? — задумчиво произнес лихой автоматчик 144–го батальона Борис Жерновой. Можно, не хвалясь, сказать — очень многому. Бьем врага и своим, и трофейным оружием. Я могу теперь, кроме автомата, управиться и с пулеметом, и с противотанковым ружьем. Вчера немецкая пушка ударила по нашей позиции прямой наводкой. Я взял ПТР и уничтожил из него расчет фашистской пушки. А в целом, если подсчитать за день, уложил около трех десятков фашистов… Словом, мы теперь чувствуем, что сила на нашей стороне. А фашист стал не тот, что прежде, теперь он измотанный, истощенный. Раньше он крепко сидел, а теперь стоит его стукнуть, как он смотрит, куда бы драпануть. Я думаю, скоро мы тут устроим гитлеровцам «буль — буль».

Этому настроению, высказанному от души, отвечала и резолюция, принятая на собрании:

«Воодушевленные успехами Красной Армии, мы гордимся тем, что нам поручена ответственная боевая задача — провести десантную операцию и овладеть городом Новороссийском. Мы ясно представляем, что еще немало суровых боев надо выиграть, прежде чем мы снимем голову с лютого врага. Но мы разобьем его, с честью выполним свой долг перед Родиной… Будем бить врага по — черноморски, по — севастопольски, без устали, до тех пор, пока на нашей родной земле не останется ни одного гитлеровца.

Мы клянемся, что, пока видят наши глаза и бьется наше сердце, мы не выпустим из рук своего боевого оружия.

Вперед, на разгром немецких оккупантов!»

Между жизнью и смертью

У Южной пристани

Берег усеян мокрой галькой, перемешанной с тающим снегом. На берегу сутолока. У причала, устроенного из старой баржи, стоят два мотобота. Бойцы в матросских бушлатах и красноармейских шинелях, в ушанках и бескозырках передают из рук в руки выгружаемые с мотоботов снаряды, ящики с минами, патронами и продовольствием, мешки с хлебом. Тут же стоят ишаки с навьюченными на спины кулями и связанными ящиками.

На бревнах возле причала, на камнях, на ящиках и мешках с сухарями сидят десятки раненых — перевязанные, с пятнами крови на одежде, некоторые с костылями. Это тяжелораненые, отправляемые в Геленджик. Некоторые из них не могут сидеть и полулежат, прислонившись к плечу или коленям товарищей.

Так выглядел в те дни берег у Южной пристани, устроенной недалеко от совхоза Мысхако. Место для нее оказалось действительно удачным. Крутой берег, вставший над узкой полоской отмели, хорошо защищал причал и подходившие суда. Если и начинал противник обстрел этого участка, снаряды рвались то на верху обрыва, то перелетали в море за десятки метров от берега. Сюда теперь доставлялись и грузы и войска, прибывавшие на Мысхако.