Земля перестанет вращаться

Выжить бы…

И Клавдия верила в хороший исход. Не потому, что была оптимисткой, просто она всегда выходила сухой из воды. Страдали все, кто был рядом, родные, самые близкие… не самые и не близкие, а просто хорошие знакомые.

А Клавдия Петровская шла по жизни. Пусть не смеясь, как думала ее сестра, а плача. И в последнее время не двигаясь вперед, а шагая на месте. Но не падая…

Когда-то очень давно Клаве гадала по рукам цыганка. Не за деньги, просто так. Она была известной артисткой и зарабатывала не ворожбой, а песнями и танцами. Когда та посмотрела на линию жизни Петровской, то присвистнула. Сказала, жить будешь очень долго. Лет сто, не меньше.

— Счастливо? — спросила Клава.

— Когда как, — уклончиво ответила цыганка. — Но пострадать придется.

— Как и всем, — беспечно пожала плечами Петровская.

— Нет, тебе и больше, и меньше, чем остальным.

— Как это?

— Все зависит от тебя самой. Как к сердцу примешь. И если близко, жди болезней. Долго жить не всегда хорошо. Еще бы не хворать…

Тогда Клавдия посмеялась. Все гадалки говорят общими фразами. И плясунья из театра «Ромэн» не была исключением. Но только прожив большую половину жизни (то есть разменяв шестой десяток), поняла, что имелось в виду. Все по-разному воспринимают события. И радостные, и печальные. Клавдия по молодости лет жила на разрыв. Билась в страстях, упиваясь и счастьем, и горем. Ей бывало так хорошо, что аж плохо. И наоборот. Да, и такое случается. Кто-то через страдания получает удовольствие. Не физическое — моральное. К примеру, была у Клавы приятельница. Циркачка. Крутила сальто под куполом цирка. Этому ее родители научили. Били с детства, а как без этого склонного к полноте и лени ребенка заставить не жрать плюшки и заниматься по двенадцать часов? Надрессировали, взяли в номер. Но мать сбежала с мотоциклистом, отец стал пить и однажды не удержал дочку на трапеции. Она два месяца в больнице лежала, потом на ноги вставала полгода. Столько же худела, тренировалась. И снова под купол полезла — отец заставил. А она умирала от страха, поднимаясь на высоту. После представления отдавалась пожилому директору, чтобы он ее родителя не уволил. Ее все жалели. А как иначе? Такая беспросветная судьба. Но однажды свершилось чудо! В циркачку влюбился итальянский актер. Не очень известный, но талантливый и красивый. Он готов был на все ради русской гимнастки. Даже остаться в СССР. Но звал и к себе. Стоял коленопреклоненным на арене с кольцом в руке. А она отвергла жениха. Сказала, не готова все поменять…

Клавдия спросила тогда:

— Он тебе совсем не нравится?

— Я его обожаю, — ответила циркачка и залилась слезами.

И еще несколько месяцев плакала. То есть циркачке нравилось быть несчастной. В этом был ее кайф.

Клавдия тоже этим грешила когда-то. Но три последних десятилетия она провела в анабиозе. Никаких страстей. Самая сильная эмоция — раздражение. Но она не в счет.

…Петровская вздрогнула, услышав, как хлопнула дверь. Она ругала оккупантов, когда они так хлопали. Вылетев в прихожую, Клавдия грозно воззрилась на Наташку. Это именно она явилась.

— Кузю убили! — прокричала девушка.

— Кого? — спросила она, хотя уже поняла, о ком речь.

— Подругу мою. Маринку Кузину… — И, плюхнувшись на пол, зарыдала.

Клавдия не стала мешать Наташке плакать. Взяла губку для обуви, туфли, стала приводить их в порядок.

— Вы ее должны помнить, — прервалась Наташка. — Она была у меня на дне рождения.

— Ничего я никому не должна. — Клавдия присела на табурет, чтобы обуться. — Ты бы встала, выход загораживаешь.

— А вы бы хоть из вежливости сочувствие выразили.

— Тебе от этого станет легче?

— Возможно.

— Брось.

— Я поругалась с ней, дура. Если б знала, что вижу Кузю в последний раз, заткнула бы свой фонтан…

Дослушивать Клавдия Андреевна не стала, сняв сумку с крючка, покинула квартиру.

* * *

Она заказала котлеты по-киевски с картофельным пюре, маринованных опят и стакан кваса. Готовили в «Ностальгии» отменно. И напитки варили сами: компот, морс, кисель. Делали также алкогольные настойки, но Клавдия уже выпила дома коньяку, поэтому отказала себе в «Хреновухе». А она хорошо бы пошла под грибочки…

Арсений опаздывал. Клава не звонила, чтобы справиться почему. Ела, наслаждаясь вкусом простых и привычных блюд. Но когда тарелки опустели, она достала телефон. Однако не успела набрать нужный номер, как появился Сеня.

Сегодня он был без цветов. И костюма. Брючата, рубашка и чудовищная кепка. Смесь «аэродрома» и бейсболки. В ней он походил на гриб подберезовик.

— Прости, опоздал, — выдохнул Сеня, плюхнувшись на стул. — Таксист не местный, заплутал.

— Сейчас вроде все ездят по навигатору. Голоден?

— Нет, только пить хочу.

— Закажи квас, он тут ядреный.

— Нет, я его не люблю. — Он подозвал официанта и попросил принести бутылку минеральной воды. — Так что за срочность?

— Ко мне опять приходили из полиции сегодня.

— Я предупреждал, что они не сразу отстанут.

— Сеня, они ее нашли.

— Уже?

— Плохо ты следы замел.

— Я сделал все что мог.