Земля плоская. Генеалогия ложной идеи

Ну что ж! Пользуясь довольно туманными сведениями, протестантский автор придумал небылицу, а французские литераторы опрометчиво ее подхватили. […] Право же, дело должно было изрядно его озаботить или ему ужасно хотелось посеять нехорошие подозрения в отношении папства, ведь кто бы иначе усмотрел в строках, написанных папой Захарием, осуждение идеи существования антиподов или круговой системы Земли213.

Спустя два столетия реакция Миня дает нам понять две интересные вещи: подхваченные сведения трактуются как выпад против папства и ассоциируются с вопросом о сферичности, что изначально неверно. Под протестантским автором имеется в виду поэт Томас Мур (1779–1852), создатель «Истории Ирландии» («The History of Ireland», 1835), в которой он описывает этот эпизод и комментирует его:

Дело в том, что Виргилий, достаточно глубоко погрузившись в предмет географии, догадался, что Земля шарообразна, и сделал вывод о существовании антиподов. Но папе вопрос был подан в иной форме. Виргилия обвинили в том, что он якобы сказал: есть под нашей Землей иной мир, населенный людьми, происходящими не от Адама, и не ради них Иисус Христос пролил свою священную кровь214.

Что касается «французских литераторов», в другом примечании уточняется, что речь идет о Мишле.

И сразу становится понятен резонанс дела Виргилия в XIX веке: оно создало удачный прецедент для процесса Галилея, глубоко укоренив в западной истории противостояние Церкви любым формам ученого знания. Так, Д’Аламбер в «Очерке происхождения и развития наук» – вступительной статье к «Энциклопедии» – подчеркивает связь между процессами Галилея и Виргилия, не преминув включить в этот забавный и в то же время впечатляющий винегрет Августина и Христофора Колумба:

Трибунал, который стал могущественным на юге Европы, в Индии и в Новом Свете, но которому ни совесть не повелевает верить, ни любовь – подчиняться или, скорее, который отвергается религией, хотя он составлен из ее служителей, и имя которого Франция не приучилась еще произносить без ужаса, – этот трибунал осудил знаменитого астронома за признание движения земли и объявил его еретиком; почти как папа Захарий несколькими веками ранее осудил епископа за то, что он думал об антиподах иначе, чем св. Августин, и догадался об их существовании за шестьсот лет до открытия их Христофором Колумбом. Так, злоупотребление духовного авторитета, поддерживаемого светской властью, принуждало разум к молчанию215.

Судебный процесс становится символом конфликта между научными положениями и словом Церкви, исходящим от ее верховного прелата. Доказав, что в VIII веке понтифик уже упорствовал в своем заблуждении, не желая признавать обитаемой обратную сторону Земли, можно пошатнуть веру в то, что с папой – истина. На предвзятом обращении с существующими источниками, когда не учитывается их действительная важность, сложилась целая традиция воинствующей историографии в пользу идеи повального обскурантизма, присущего Церкви, которая затем, в XIX веке, станет особенно популярна по политическим и религиозным причинам, вполне понятным, но, тем не менее, не оправданным с научной точки зрения.