Земля помнит всё

— Кстати, если твоя тетя будет спрашивать, что за полуночник добивался тебя полчаса назад, это я. Хорошо, хоть она меня не узнала.

— Тетя? Моя тетя всех узнает, у нее прекрасная память. Она и на афишах тебя видела, и по телевизору… Кстати, ты сейчас совсем не похож на того, на сцене… Полное перевоплощение. Может, ты великий актер? Способен создать любой образ?

— Какой, например?

— Ну… образ довольного собой, самоуспокоенного человека…

— Ясно. Этот самоуспокоенный товарищ отсиживается в уютном кабинете, не стремится изучать жизнь, а популярность себе создает такими вот вечерами.

Она засмеялась.

— Чего ты хохочешь? Ты считаешь, что раз человек — домосед, привык к покою, к комфорту, он уверен, что все вокруг прекрасно. Ему так удобнее, ему это нужно, чтоб иметь право отсиживаться в уютном кабинете и пробавляться стишочками!

— Слушай, Байрам, не приписывай мне эти пошлые идеи. Это неумные критики как панацею от всех бед рекомендуют писателю вечно пребывать в движении. Если человек равнодушен к тому, что видит, ему не поможет ничего.

Она замолчала, опустила глаза. Потом подняла голову и взглянула ему в лицо, сочувствие и сожаление были в ее взгляде.

— Не смотри так, Абадан, не надо.

— Прости… Мне надо идти. Спокойной ночи, Байрам.

Она ушла, а он остался на улице. Один со своими мыслями. Сегодняшний вечер, сотни равнодушных лиц, Сельби, обеспокоенная обидой Джапара Мейдановича… И встреча с Абадан. Ее слова…

Театр, Сельби, Джапар Мейданович с его обидами — все это постепенно ушло, исчезло, в памяти остались только слова Абадан. Почему она сказала о равнодушии? Ни о чем другом думать Байрам не мог. Тоскливо становилось от мысли, что надо идти домой, мириться с Сельби и слышать это ненавистное "Джапар Мейданович"… А вдруг Сельби придет в голову снова хвалить и поздравлять его?!

А что, если уехать к Назару? Бросить все и поехать? Прийти сейчас, попросить Сельби, чтоб собрала его вещи. И не слушать возражений — слава богу, у него еще не отняли права распоряжаться собой! Она, конечно, начнет: "Зачем? Почему такая срочность?" Не знает он, почему такая срочность. Он знает одно — так будет легче.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Как только сообщили по радио, что самолет из Ашхабада приземлился, Назар вышел из аэровокзала. Чем ближе подкатывал по бетонной дорожке самолет, тем быстрее шагал он ему навстречу. Никому, кроме жены, Назар не сказал, что приезжает брат, и встречать его поехал один, сам вел машину, Хотелось привезти Байрама в село неожиданно. Только вчера все видели его по телевизору, дивились бесчисленным букетам, грому аплодисментов, и вот, пожалуйста, он сам, живой, во плоти.

Назар гордился Байрамом, гордился, как мальчишка гордится взрослым братом, и вчерашний вечер, огромный успех Байрама были для него настоящим праздником. Новую свою вещь брат посвятил ему, он, Назар, не ожидал этого и был вдвойне счастлив подарком. Теперь Байтам преподносит ему второй, не менее щедрый дар — на утро после своего триумфа, вместо того чтоб, сидя в кругу друзей, принимать восторженные поздравления, он едет сюда, в деревню. Вот что значит настоящий брат. Успех и громкая слава не сделали его чужим, недоступным.

Они обнялись очень крепко, видно было, что оба истосковались друг по другу. И то, что братья они, тоже сразу бросалось в глаза. Продолговатые, благородного рвала лица очень похожи. Смуглое, прожженное солнцем-лицо Назара чуть полнее, чем у брата, и черты его несколько крупней. Вот брови совсем одинаковые: густые, ровные. И глаза похожи, только у Байрама взгляд спокойный, оценивающий, у Назара быстрый и зоркий. Носы у обоих прямые, недлинные, зато рты совершенно разные. У Байрама рот нежный, почти женский, в неярких тонких-губах есть что-то трогательное, у Назара губы крупные, резко очерченные, рот всегда плотно сжат. Мать вообще считала, что нисколечко они не похожи — Байрам в нее, Назар удался в отца. Она была не права, однако случалось, что при всей их схожести, во взгляде, в выражении рта так резко проступало вдруг то, что их различало, что Байрам и Назар уже не казались братьями.

— Устал? — заботливо спросил Назар.

— Ну чего там, пятьдесят минут лету…

— И пятидесяти достаточно. Терпеть не могу самолет. То ли дело в купе — заляжешь с книжечкой на верхнюю полку…

Назар вел машину, изредка поглядывая на брата. Сейчас, когда сказаны были все те слова, которые сами собой произносятся при встрече, он почувствовал вдруг, что не знает, о чем еще говорить. Что касается Байрама, он вроде и не стремился немедленно побеседовать, лицо у него было усталое, даже хмурое, он равнодушно поглядывал по сторонам, молчал…

— А ты вовремя подгадал, — Назар весело блеснул глазами. — Завтра пировать будем. Четыре тысячи тонн хлопка, представляешь? Трудодень вышел увесистый, настроение у людей отменное. Доход — первое дело для настроения.

— Да, это факт важный.

— Вчера тебя все село слушало. Хорошо о земле ска зал, дошло до людей твое слово. А насчет себя так скажу, Байрам: если я порадовал брата, это мне за мой труд самая большая награда.