Земля потерянных людей

В ответ послышался прерывистый вздох. Он услышал, как забилось ее сердце у него под боком.

Нежная рука робко поднялась и обвила его шею, ласково притягивая его голову к ее очаровательному лицу. Глазами, полными слез, она смотрела ему прямо в глаза. Губы ее задрожали, и он притиснул ее к себе в первом поцелуе любви.

Красота подобной цветку девушки, ее мягкость, беспомощность в сочетании с восторгом его первой любви окружили Фоу-тан ореолом святости. Он испытывал благоговение перед этой верховной жрицей святая святых его сердца. Он был поражен, что завоевал любовь такого дивного существа. Маленькая рабыня стала ангелом, а он — ее рыцарем. Это-то и был секрет любви Кинга к Фоу-тан. Он был рад, что она маленькая и беспомощная, потому что ему нравилось думать о том, что он ее опора и защита. Ему приятно было ощущать, что безопасность любимой девушки — его дело, и что он и физически и морально способен исполнить обязательства, что Провидение возложило на него.

Но несмотря на свою нежность и слабость Фоу-тан была не лишена уверенности в себе и мужества, что она убедительно доказала бегством из дворца Лодивармана и тем, как она переносила опасности в диких джунглях. Но она была настолько женственна, что величайшее счастье видела в защите со стороны любимого.

— Я очень счастлива, — прошептала Фоу-тан.

— И я тоже, — признался Кинг, — я никогда не был так счастлив, но теперь нам следует полностью изменить наши планы.

— Что ты этим хочешь сказать? — удивилась она.

— Мы можем не возвращаться в Пном Дхек. Нам надо найти выход из джунглей, чтобы я мог забрать тебя с собой в мою страну.

— Зачем? — спросила она.

— Прежде, чем я отвечу тебе, — промолвил он, — я хочу задать тебе один вопрос и получить на него ответ раньше, чем мы начнем строить планы на будущее.

— А что это за вопрос?

— Ты будешь моей женой, Фоу-тан?

— О, Гордон Кинг, я ведь уже ответила на него, ведь я тебе сказала, что люблю тебя. Фоу-тан никогда бы этого не сказала человеку, за которого не хотела бы у или не могла выйти замуж. Но какое отношение это имеет к нашему возвращению в Пном Джек?

— Очень большое, — ответил Кинг, — потому что я не хочу возвращать женщину, что будет моей женой, опять к рабству.

Она посмотрела ему в лицо, сияя счастьем.

— Теперь у меня никогда не возникнут сомнения в твоей любви, Гордон Кинг.

Он вопросительно взглянул на нее.

— Что-то я не понимаю тебя.

— Потому что ты думаешь, что я рабыня, и все равно берешь меня в жены.

— Но когда мы впервые встретились, ты же сказала, что ты рабыня, — напомнил он.

— Я была рабыней в Лодидхапуре, — объяснила она, — но в Пном Дхеке я не рабыня. Я должна вернуться в отчий дом. Это мой долг. Когда король узнает, какой ты великий воин, он возьмет тебя в свою гвардию. И тогда ты сможешь жениться, и быть может, мой отец возражать не будет.

— А если будет?

— Давай не будем думать об этом.

К утру начал моросить дождик, предвестник сезона дождей. Кинг поддерживал огонь, и его тепло согревало их, пока они сидели и говорили о будущем и о счастье, что посетило их жизнь.

На рассвете дождик кончился, небо очистилось, и солнце осветило джунгли. В воздухе разнеслись незнакомые запахи, прибитые было к земле дождем.

Кинг встал и потянулся. Посмотрев на тушу сраженного им тигра, он пожалел, что придется оставить такой трофей любителям падали или просто гнить.

Из туши торчал оперенный конец стрелы. Кинг был поражен. Он потянул стрелу и вытащил. Это было очень грубое приспособление, гораздо грубее стрел работы Че. Здесь крылась какая-то тайна, объяснения которой он найти не мог. Самое лучшее, что он мог придумать — что тигр таскал ее несколько дней. Потом на время он вообще забыл о стреле, о чем позже вспоминал с горечью.

На другой стороне ущелья страшилище встряхнулось. Он спокойно проспал под дождем, и лежбище под ним оставалось сухим. Физический дискомфорт для него был неважен, он привык к нему. Дикарь встал и потянулся, точно так же, как Кинг. Затем он подполз к краю ущелья и посмотрел вниз на мужчину и женщину.

Дремавшая Фоу-тан проснулась и встала. Она подошла к Кингу, сияя молодостью, красотой и здоровьем, прильнула к нему, он обнял ее, наклонился и поцеловал в подставленные губы. Страшилище облизнулось.

— А теперь, — сказал Кинг, — я собираюсь в лес за фруктами. Завтрак, конечно, слишком легкий, но лучше чем ничего. Днем я не решаюсь разводить костер.

— Пока ты будешь ходить, я выкупаюсь, — решила Фоу-тан, — это освежит меня.

— Я боюсь оставлять тебя одну.

— Опасности же нет, — успокоила Фоу-тан. — Звери сейчас охотится не будут, и очень мало вероятно, что солдаты, разыскивающие нас, так рано примутся за поиски. Оставь меня купаться, Гордон Кинг, и не торопись возвращаться.

Пока Кинг спускался по ущелью к тому месту, где можно было выбраться в лес, страшилище следило за каждым его движением, а затем отправилось по ущелью в противоположном направлении. Для него в джунглях не существовало непроходимых троп и ему не надо было искать легкого спуска.