Земля предков

«Красный Сокол» обошел следующий камень так близко, что Хрёрек мог бы дотянуться до него мечом, и они оказались в длинной заводи, отделенной от берега зубцами скал. Хрёрек знал, что в этих скалах есть проход, достаточно широкий для рыбацкой лодки, но слишком узкий для драккара.

– Греби!

Хрёрек очень надеялся, что корабль преследователей не сумеет повторить сложный поворот…

Но кормчий Сигурда справился. Они ушли меньше чем на перестрел, когда вражеский драккар, проскрежетав по камню, выплыл из-за скалы.

Нельзя сказать, что он прошел без потерь: на обшивке – длинная светлая отметина, несколько весел сломано, вдобавок сам драккар развернуло боком, так что пока кормчий выводил его на курс, «Красный Сокол» сумел выиграть еще пару сотен локтей. Ничтожный выигрыш. Скорость врага, даже без нескольких весел, была намного больше.

– Греби! Сильнее! – закричал Хрёрек. И через пару минут: – Правый, табань!

Корабль развернуло под прямым углом. И «Красный Сокол» с безупречной точностью вошел в щель между камнями. Вошел и застрял. Слишком узко для драккара. А вражеский корабль проскочил мимо и со всего разгона сел на мель. Но за несколько мгновений до этого вспрыгнувший на рум Сигурд Рагнарсон метнул копье в своего недруга. С тридцати шагов.

Хрёрек не успел ни перехватить, ни уклониться. Он только начал поворачиваться, чтобы взглянуть на промахнувшегося хищника… Когда тот его всё-таки достал.

Глава 23 Месть

Хрёреку повезло, если такое можно назвать везением. Копье угодило в зерцало Хрёрекова доспеха. В круглую пластину из отличной стали, посеребренной от ржавчины, с наложенным поверх медальоном из золота и эмали. На медальоне лик святого Димитрия. Доспех был ромейской работы.

Не будь Хрёрек язычником, можно было бы подумать, что это святой уберег его, а так – просто повезло. Хрёрека швырнуло на палубу, но наконечник копья не смог пробить зерцала, соскользнул, вскрыл пластины панциря, пропахал грудь конунга, сломал два ребра и на полпяди погрузился в тело, пониже правой ключицы.

Хрёрек вырвал копье левой рукой, зажал рану ладонью и продолжал командовать хирдом, не озаботившись тем, чтобы хотя бы перевязать рану. Это потом дорого обошлось конунгу. Час спустя он свалился. Из-за потери крови. Однако к этому времени все, кто мог двигаться самостоятельно, уже были на берегу, прихватив с собой все ценное, что можно унести на себе.

Их осталось сорок четыре. Считая ходячих раненых. Остальные ушли в Валхаллу в пламени горящего «Красного Сокола».

По счастью, Сигурд не стал их преследовать на берегу. Вероятно, решил, что его главный обидчик убит. Рагнарсон видел, что попал. И куда попал, тоже видел. А еще он знал силу собственного броска. С тридцати шагов Сигурд Змееглазый пробивал насквозь и стальной панцирь, и то, что внутри, да так, что наконечник копья вылезал из спины не меньше чем на пядь.

Когда наступило время прилива, люди Сигурда стащили драккар с мели, прошли мимо догорающего остова «Красного Сокола» и двинулись домой, к Сёлунду. Им достался неплохой трофей: второй драккар Хрёрека, однако он не мог восполнить потери. Корабль, протараненный «Соколом», затонул сразу. И тот, который взял на абордаж кнорр, тоже спасти не удалось. Когда корма «Сокола» ударила в борт кнорра, кнорр ударился о бок Сигурдова драккара с такой силой, что доски его разошлись, и он не смог удержать на плаву себя и тяжело нагруженный кнорр Хрёрека. Сигурду оставалось лишь радоваться, что большая часть его хирдманов сумела спастись.

Но он не радовался.

Захваченных в плен людей Хрёрека Змееглазый отвез в Оденсе и отдал жрецам Одина для жертвоприношения. Тех, кто не умер в пути.

Сам драккар Рагнарсон продал, но это не восполнило и трети убытков, не говоря уже о погибших воинах. Вдобавок Сигурд получил жесточайший разнос от папы Рагнара: за то, что решил отомстить лично за пустяковую обиду, за пустяковый, по меркам Рагнара, штраф и бездарно потерял людей и корабли.

«А еще больше я жалею, что потерял союзника, который оказался сильнее моего сына и покрыл мой род позором!» – заявил Рагнар Лотброк.

«В чем позор, отец? – возмутился Сигурд. – Я победил его! И убил!»

«С тобой была почти тысяча хирдманов! – рявкнул Рагнар. – Вчетверо больше, чем у Хрёрека Сокола! До сих пор все знали: сотня воинов Рагнара или его сыновей стоит двух сотен хирдманов любого вождя Севера! А Хрёрек взял с тебя один к одному! Два драккара за два своих! Когда их было вчетверо меньше! Когда об этом узнают люди, мы станем посмешищем! Ты опозорил меня! Ты опозорил имя, которое носишь! Что скажет твой дед, Сигурд Кольцо, когда Хрёрек Сокол сядет с ним за один стол в Валхалле и расскажет, как бился с его внуком и взял с него железную цену, равную своей, хотя вас было вчетверо больше? Что скажет мой отец, когда услышит такое на пиру героев?»

Сигурд молчал. Гнев и стыд боролись в нем. Каждое слово ранило больнее, чем обида, полученная на суде конунга всех данов.

И то была не последняя обида Сигурда до того, как я имел сомнительную честь быть ему представленным.