Земля русская

Ночью был легкий мороз, к утру потеплело, и брызнул дождик. Стылая земля дождь не приняла, он обиделся и заковал землю в тонкий стеклянный панцирь. А солнце взошло и растопило.

Волга выгнула белую спину: лед у берегов припаян крепко, темная снеговая вода идет поверху, а на середине лед вздуло, приподняло.

С низовья на озера летят чайки. Они садятся на белый горб отдохнуть. Серые вороны — хозяева здешних мест — теснят гостей, лезут драться, но чайки в драку не ввязываются: или не хотят ронять своего достоинства, или понимают, что не они здесь хозяева.

Перед скворечней на голой ветке яблони поет скворец. Вчера после долгого перелета он посвистывал робко и устало. А сегодня, отдохнув с дороги, распелся так, что песней навлек грозу. Небо вдруг потемнело и загремел гром — два долгих глухих раската.

«Будет тепло», — подумал я. И ошибся. Ночью навалило чистого рыхлого снега. Вороны кричат гулко и купаются в мягком, как летний тополиный пух, снегу — принимают ванны. У ворон сегодня банный день.

А чайки повернули назад, в низовье. Они летят низко, касаясь крыльями береговой воды. Чайки предчувствуют непогоду. Они оказались правы: разгулялась метель, а ночью ударил мороз. Коварная весна заманила птиц теплом и, не дав опомниться, пугнула стужей. Вот и скворцов не слышно. Тоже, наверно, улетели к югу. Только я так подумал, вдруг знакомый посвист: ти-и-иу… Вот мужественный пернатый народ! Не пасует перед коварством апреля, знает, что у всякого коварства век короткий.

СКВОРЧИНЫЕ ПРАЗДНИКИ

В маленькой Усть-Дёрже целая сотня скворечен, и за труды свои мы вознаграждены веселыми скворчиными праздниками.

Первый праздник — заселение. После зимнего бездомовья приятно вернуться в родную скворечню, почистить ее, подновить гнездо и, усевшись на приступок, спеть песню возвращения. В этот праздник скворцы любят летать друг к другу в гости. Соберутся на рябине под окном и хором поют хвалу людям.

Второй — праздник гнезда. Скворчихи сели птенцов высиживать. Тут уж такое начинается, что мы в шутку называем свою деревню консерваторией.

Потом песни разом кончаются и наступают трудовые будни.

Торопливо и деловито снуют скворцы между огородами и скворечнями. Летают по прямой, ни на что не отвлекаются, ничем не интересуются, червяка в клюв — и скорее к детям. Вместо песен над деревней стоит голодный писк: ись… ись… ись… Но вот стихло все. Вечером прошел дождик, ночью туман, утром солнце встало чистое, и сады огласились неслыханным криком. Кажется, со всего света слетелось к нам пернатое население. Начался праздник первого вылета. Необъятность простора, сладость полета, радость крепкого крыла опьянили молодежь, и она горланит кто во что горазд — ничего не разберешь. Дня два продолжается птичий сабантуй, и если в это время случится соседям встретиться в саду, они не слышат друг друга, разговаривают криком.

На третий день скворцов словно вымело из деревни — улетели на дальние луга, где мужики косят сено, там легче прокормиться семейством. И только в августе они еще раз навестят Усть-Дёржу — полакомиться винной ягодой иргой. Шумной толпой попируют недельку, скажут спасибо и подадутся на юг.

А мы, провожая их, грустим и просим прилететь пораньше.

НА РЕКЕ

Закинув донные удочки, сижу на берегу у костра. Толстые чурки тлеют бездымным малиновым жаром.

Я смотрю и слушаю весну.

Вот робко вышел из лесу первый дождик, покрапал несмело, на него зашипел недовольный костер, и дождик ушел за реку, на огороды и пашни, на клевера я озими — там его ждут, там ему рады.

В величественной тишине под необъятным куполом неба расцветает, ликует земля. Кажется, я слышу, как растет лист на деревьях, как у кромки воды приподнимают слежалую осоку молодые побеги, как струится, к вершинам берез земной сок.

Пара лягушек плывет вдоль берега по течению, оставляя за собой слизкие нити черных бус. Подводные коряги ловят бусы и наматывают на свои морщинистые шеи.

Небо темнеет, сливается с рекой, проступают звезды, все ярче, все больше, и вот уже у ног моих целые россыпи зеленоватых искр — привстань, протяни руки и черпай пригоршнями.

Весна идет!

В НАЧАЛЕ ТРЕТЬЕЙ ЧЕТВЕРТИ ЛУНЫ

В апреле дни стояли солнечные, а ночи морозные. Наконец в понедельник, в начале третьей четверти Луны, солнце взошло в облачной завеси и, поднимаясь, волокло за собой серое покрывало из туч, постепенно затягивая им небосвод.

И по мере того как голубовато-зеленая полоса неба на западе все сужалась и сужалась, почва «отходила» — потела, как застуженный человек под овчинной шубой. Трава, деревья, крыши — все увлажнилось, потемнело. Стало тепло и пасмурно.

Предчувствуя перелом, в ночь на понедельник распушилась ива, окуталась зеленоватой дымкой. С этого дня и началась весна.

ТЕТЕРЕВ

В апреле поет тетерев. Каждое утро, едва выйдя из дому, слышу его песню. Издали кажется, что кто-то бросает камешки по тонкому ледку: подпрыгивает камешек, и ледок булькает звонко и мелодично.