Земля святого Витта

Покуда академик удалялся по Саксонской набережной на север, а мебельный ремонтник - на юг, что-то дурное стало твориться в покинутом ими месте. Саксонская, словно двухкилометровой длины автомобиль, вдруг зарычала своей шероховатой точильной поверхностью, встряхнула будто чубчиком, вечнозелеными ветвями киммерийских туй, потом рванулась куда-то - точь в точь громадный грузовик на большой скорости - затормозила и остановилась. Немногочисленные свободные от артельных трудов жители набережной, наученные многостолетним опытом, высыпали из-под крыш, они хорошо знали, что такое подземный толчок и как именно толкается Святой Витт. Толчков, однако же, больше не воспоследовало, лишь с визгом пролетел с востока на запад некий предмет и, вращаясь, вонзился прямо в мостовую у переулка с названием Четыре Ступеньки.

На этот раз Землю Святого Витта тряхнуло так, как не трясло с одна тысяча девятьсот сорок девятого года. В банях на острове кусками полетела с потолков штукатурка; шипя, отворились закрытые краны для холодной воды и стали извергать горячую, краны же для горячей воды, напротив, вовсе перестали работать. В парилке возник голый призрак Конана-варвара; потрясая кулачищами, он бросился из банной части острова на кладбищенскую, но там произошло то самое, чего призрак опасался - и что регулярно один-два раза в столетия происходило.

Кол, драгоценный родонитовый кол работы мастера Подселенцева, вырвался из каменной плиты солнечных часов и, вибрируя, улетел на восток. Землетрясение было глубинное, толчок шел из центра Земли по направлению, видимо, к орбите Плутона - и, хотя у поверхности Киммерии порядком ослаб, силы его хватило на то, чтобы кол с могилы Конана перелетел Саксонскую протоку Рифея и вонзился в мостовую Караморовой стороны точнехонько напротив знаменитой палеолитной статуи "Дедушка с веслом". Конана в тот день больше не видели (хоть и основатель города, хоть и призрак, а зануда все-таки), зато киммерионцы валом повалили разглядывать: как это кол, да на нем (молва доложила) семь разноцветных люф, перелетел через протоку и в новом месте всторчнулся.

Хозяин кола был давно известен, да и принесло кол на этот раз почти прямо к его дому. Однако же Роман Подселенцев, очень недовольный тем, что его послеобеденный сон прервали таким грубым толчком, выхода из дома свою собственность не удостоил, а только передал через Нину-пророчицу, чтоб кол отвезли назад и воткнули обратно. В архонтсовете про землетрясение знали, и стражники городские, конечно, должны были принять меры по водворению кола на его изначальное местопребывание; никто посему не удивился, когда на Саксонскую вырулил и резко остановился полицейской "воронок", судя по номеру - из отделения с улицы Сорок первого комиссара.

- Обер-капитан ее архонтского превосходительства Варух Анастасиевич Матерев! - громко бухнул в дверь коротышка-адъютант, давая дорогу начальнику отделения, вот уже почти декаду лет как ни сном ни духом не появлявшемуся в нашем повествовании. - Открыть дверь и не супротивиться!

Железный жезл районно-архонтской власти грохнул в дверь дома Астерия. Толпа, отвлекшись от довольно скучного разглядывания Конанова кола, перестроилась так, чтобы наилучшим образом видеть новое представление.

- Открывай, Коровин, покуда миром прошу! - добавил Матерев, ждать ничего не стал и подал знак своим ребяткам: высадить дверь силой. Что они в доли секунды и сделали, образовав в прихожей кучу малу. Из глубин дома с трудом выволокли сильно постаревшего за эти годы, не продравшего глаз с пьяного просыпу Астерия и с размаху вбросили в "воронок". После чего представители закона отбыли куда хотели - совершенно не поинтересовавшись при этом чудом воздухолетного передвижения родонитового кола.

Ибо арестован был Астерий, как и следовало ожидать, по обвинению со стороны бобриной общины: и Мак-Грегоры, и Кармоди, и даже совершенно беспристрастные озерные О'Брайены утверждали, что имело место у них на Мебиях большое кровопролитие, в котором наиболее пострадавшей стороной опять оказалась старая перечница, вдова Мебия-зубопротезиста, известная владелица фирмы "Мебий и мать", вредная старуха Кармоди. Та самая старуха, которую вот уж полторы с гаком декады лет тому назад огрел по затылку неквалифицированный паромщик на двуснастной реке Селезни! Бобры требовали разобраться. Бобры призывали взять паромщика, так сказать, на цугундер. А уж на том цугундере вынести ему справедливый приговор за все выбитые бобрам зубы, за все порванные шкуры. Старуха была доставлена в бобрий госпиталь на Бобровом Дерговище, и каждый, кто желал, мог пересвистнуться с ней.