Земля святого Витта

Киммерийские учителя арифметики никогда для учеников даже задач не сочиняли - таких, чтоб "в бассейн по одной трубе", "из бассейна по другой трубе", - перед ними всегда был образец нелогичного озера, из которого вытекает - и в которое притом и втекает тоже. Простая киммерийская задача такого рода должна была начинаться следующими словами: "А что, ребятки, будет, ежели вдруг прогневается старший наш Рифей-батюшка, да и матушка наша младшая Селезень тоже прогневается, и потечет по левой стороне матушки в прелюбезное наше Мyрло да в пять раз более водицы, нежели из него следом по правой стороне вытечет?" Составлять такие задачи тоже полагалось с превеликой смекалкой, помня многие факторы: в частности, восточный берег Мyрла почти весь упирался в вертикальный обрыв Уральского хребта, да так, что кой-какая часть озерных вод вообще находилась в Азии, - а в двух верстах над озером в виде то ли ласточкиного, то ли орлиного гнезда нависал прославленный замок графа Сувора Васильевича Палинского, где оный с незапамятных времен изволил проживать с единственным камердинером, и откуда нередко для закаливания здоровья совершал прыжки в середку озера, неизменно "солдатиком", выделывая при этом различные фигуры артикула и восхищенно вопя во время полета: "Помилуй Бог! Помилуй Бог!" Потом граф выныривал, по-собачьи выгребал на берег, по-собачьи же отряхивался, быстро-быстро к себе в замок по спиралью вьющейся тропочке возбегал, насухо растирался грубым полотенцем, а в завершение всего еще непременно кричал петухом. Две версты, конечно, высота немалая, но неумелый учитель - бывали такие случаи мог сочинить и такую задачу, в которой Мyрло, раздобрев от разгневанных вод Рифея, поднялось бы до самого замка - а там, глядишь, переплеснулось бы и через замок, облизало бы брюхо самого Великого Змея, ну, а там... Неизвестно, что было бы "а там", потому что за подобную задачку незадачливый задачедатель скоренько отправился бы на Миусы, раков пасти, если не прямо в Римедиум - чеканить осьмушки и другие мелкие лепты для нужд внутрикиммерийского рынка. Словом, несмотря на соблазнительный сюжет, подаваемый существованием реки, текущей как "туда", так и "сюда", в школах он любовью не пользовался, - притом как раз со стороны учителей. Ученикам же было куда интересней травить друг другу байки про то, как вот устроил бы такой-то вот разнелюбимый Харлампий Тезеич неправильную контрольную про озеро, тамошние бобры на него бы настучали - и двинул бы Тезеич... Ну, туда бы, куда ни один киммериец в здравом уме двигать не намерен.

А Селезень была ко всему тому еще и бобриной вотчиной. Плотину на ней, понятно, ни один сумасшедший бобер заложить не пробовал, разнесло бы плотину слева налево, на берег да в озеро, а справа направо, на берег да в Рифей-батюшку, - но служила Селезень бобриным семьям - и Кармоди, и Мак-Грегорам, и даже захудалым озерным О'Брайенам - излюбленной променадой: особенно любили толкаться в двутечной реке бобриные старушенции, как всех трех основных родов, так и вовсе безродные. И хотя переправа у Нежности была единственным местом, где плоскодонным лодкам дозволялось нарушать спокойствие бобриной першпективы, старушенции взять этого в толк не могли, а что более вероятно - не хотели. Оттого, бывало, доходило и до беды.

Лет более десяти тому назад процветал на переправе молодой, весьма искусный лодочник, уроженец Лисьего Хвоста - Астерий Миноевич Коровин, в молодости красавец и выпивоха, в зрелые же годы превратившийся в "аведькогдатобылкрасавца", да еще из-за приключившейся с ним однажды беды прозванный недругами "Гондол Гондолыч". Случилась с ним такая незадача по делу житейскому, хотя, что для Киммерии большая редкость, очень пьяному. А уж что всего обидней - сам-то Астерий был трезвей миусского рака на выпасе. Получилось так: женился какой-то корзинщик из Левой Нежности на корзинщице из Правой, то ли наоборот, но это не важно; свадьба была широкая, киммерийская, с двумя пудами арясинских кружев, через обручальные кольца пропущенных, с венчанием в Киммерионе, на острове Великий Поклеп, катанием на трамвае с Лисьего хвоста до Рифейской Стрелки и обратно, - а это все ж таки тридцать пять верст в один конец, в другой конец, в обратный, конечно, меньше, ибо, Хвоста не доезжая, сошли нежностевские поезжане с трамвая у Миноевой Земли, добрались до переправы на Земле Святого Эльма, и поехали на лодках пропивать жениха невесте сразу и в Правую, и в Левую Нежность. Традиция пропивания именно жениха была не киммерийской, завели ее триедские сектанты без году неделя (киммерийская, впрочем, неделя, в которой двенадцать дней), но в Нежностях она прижилась: до Триеда можно было из Левой посуху за день дойти, а до Киммериона - хоть и меньше часа - нужно было плыть по реке, набитой красной рыбой, сплавным железным кедром и вечно качающими права бобрами - по Рифею-батюшке.