Земля Тиан

— Так почему же вы не сказали нам всего этого прямо? — воскликнул Те-нишевский.

— Вы молоды и неопытны, — продолжал Киндервейзе, все так же стоя, — но я достаточно стар и опытен, чтобы не обидеться на вашу горячность.

— О'кей, — сказал Валериан Платонович, сел и вынул чековую книжку. До-рогов подошел тоже и стоял за его спиной.

— Вы гарантируете нам проезд до Гуй Яна и визы, все, какие понадобятся, за четыреста долларов? — спросил Тенишевский.

— Да, именно так, — ответил Киндервейзе и пододвинул ему чернильницу.

Валериан Платонович наклонился к столу.

— Сегодня у нас 26-е, — сказал он, старательно выводя на чеке цифру 400. — Я выпишу для вас чек на 29 число. Если к этому сроку мы получим от вас музыкантские контракты и визы, — платеж в банке не будет задержан. Вы извините меня, конечно, г-н Киндервейзе. Я делаю это исключительно потому, чтобы «по молодости и неопытности моей» как-нибудь не промахнуться.

Киндервейзе взял чек и внимательно рассмотрел его…

— Плохо вы знаете Киндервейзе, — сказал он с укоризной. — Завтра, в 10 часов утра, все будет готово. Тогда вы сами разменяете мне ваш чек.

Он протянул чек обратно Тенишевскому, но раздумал, сложил его и аккуратно спрятал в бумажник.

Тенишевский поднялся.

— Скажите, господа, — спросил Киндервейзе, любезно прощаясь с ними в дверях, — не можете ли вы сослаться на чью-нибудь рекомендацию как музыканты? Это понадобится мне при разговоре с г-ном Ван Лоу Сю.

— Охотно, — отвечал Дорогов. — Нас знает скрипач из здешнего Рейс-Клу-ба, Валериан Платонович аккомпанировал ему недавно в одном доме.

— Великолепно! — воскликнул Киндервейзе. — Это — рекомендация! Коля сам отличный музыкант. Кстати, уж не вы ли приглашали вчера с ним вместе моих балерин ужинать в «Метрополь»?

— Да, — сказал Тенишевский. — Но вы, г-н Киндервейзе, хоть и «постороннее лицо», однако держите их довольно строго.

— Нельзя иначе, — развел руками Киндервейзе, не обращая внимания на язвительность замечания, — это для их же пользы. Ханькоу — город сплетни… Так вот вы кто! — добавил он многозначительно и понизил голос. — Вы едете искать шелковичного червя!

«Опять этот несносный червь! — чуть не вслух выругался Дорогов. — Все Ханькоу о нем уже знает!»

— Это так, для публики, — сказал Тенишевский. — Настоящую нашу цель мы вам открыли и… надеемся на вашу сдержанность?!

— О, да, вы можете быть совершенно спокойны!

* * *

Когда дверь за посетителями затворилась, Киндервейзе некоторое время сидел в раздумье за столом. Потом позвонил и велел позвать Каца.

— Кац, — сказал он, когда пианист, уже одетый и до синевы выбритый, явился к нему в номер, — вы согласились вернуться в Шанхай?

— Разве я сказал вам, что отказываюсь от контракта? — ответил тот.

— Что же, раз это вам и Неволину выгодно, езжайте. Я ничего не имею против, — продолжал Киндервейзе, не слушая его. — Я всегда рад, если кто-нибудь имеет выгоду. Даже согласен помочь вам в отношении китайцев.

— Правда? — спросил Кац и тотчас же подозрительно насторожился. — Но деньги-то эти двое заплатят? Как вы думаете?

— Деньги вы получите завтра, в десять часов, здесь… Теперь же идите, ложитесь в постель и примите хорошую порцию касторки. Вы должны «заболеть дизентерией». Понимаете? И Неволину передайте то же самое. Но никому ни слова. Иначе все сорвется и вам придется ехать дальше самим. Вот это пока все. Идите, Кац. Завтра, в десять, отдадите контракт и получите полностью все, что вам следует.

Кац медлил уходить.

— Г-н Киндервейзе, — сказал он, понизив голос, — я хочу предложить вам комбинацию…

— Комбинацию?.. — Киндервейзе вскинул брови.

— Да… небольшую… Я получаю 250, Неволин — 200… Что вам стоит увеличить эту сумму? Я сказал им, что 750. Ну это, я согласен, много… Но если посчитать, допустим, по четыреста в месяц, — это все таки что-то составит! Пятьдесят долларов, конечно — вам, как законный процент.

Но Киндервейзе считал подобные сделки, да еще с такими людьми, как Кац, верхом неосторожности.

— Идите, Кац, у вас непропорционально большой аппетит. Я не могу изменять контракты. И ложитесь поскорее в постель… Не откажите, кстати, послать за Ваном.

Пианист неохотно, будто что-то соображая, направился к дверям.

Ван, в новом пробковом шлеме и в широчайших белых брюках, явился немедленно.

— Садитесь, г-н Ван, — сказал Киндервейзе озабоченно, — у нас несчастье! Кац и Неволин захворали.

— Как так? — удивился китаец. — Я вчера вечером с ними гулял по городу. Еще арбуз для них выбирал.

Киндервейзе мгновенно учел положение. Он привстал с кресла и всплеснул руками.

— Арбуз?! Вы накормили их арбузом?! Да ведь у них дизентерия!

— Какая дизентерия? — протянул Ван.

— Такая! — сердито закричал Киндервейзе. — От которой люди умирают! Хорошо еще, если дизентерия, а не холера. Ах, мистер Ван, мистер Ван! Что вы натворили? И что вам теперь г-н Лю скажет?

От одной мысли о гневе г-на Лю лицо у Вана вытянулось.

— Так надо их лечить… — растерянно бормотал он. — Я побегу за доктором.

Он нахлобучил свой шлем.

Киндервейзе испуганно схватил его за руку.