Земля в иллюминаторе (СИ)

Хинта физически ощущал, как невысказанный вопрос живет на кончике его языка, щекочет ему губы. Но потом ему пришло в голову, что если он заговорит о компасе, а родители Дваны никогда не вернутся назад, то он будет чувствовать себя так, словно это он убил их. И он нашел в себе силы промолчать. О компасе нельзя было говорить ни с кем, кроме Тави и Дваны. И даже Ивара, хотя он был изначальным владельцем компаса, не должен был подробно знать, что произошло с его вещью потом. А значит, он не должен был знать, что Хинта знает про его компас.

Долгую паузу нарушил Тави.

— Кажется, мне лучше.

— Ура? — неуверенно откликнулся Хинта.

— Не настолько лучше, но тошнота прошла, и дышать легче. — Тави пошевелил рукой; пластиковые трубки капельницы, ведущие к его запястью, натянулись.

— Позвать врача? — предложил Ивара.

— Нет, ведь будет обход, и он сам придет.

— Ну а тогда, — собравшись с силами, произнес Ивара, — я думаю, пришло время поговорить о двух оставшихся вопросах Хинты. С какого начнем?

— Ашайта, — после короткого колебания решил Хинта. — Почему мой брат? Почему так, а не иначе?

— Ответ, я думаю, некоторым образом на поверхности.

— Разве?

— Его болезнь, — сказал Тави. — Она отличает его от всех остальных людей, делает особенным. Так?

— И менее очевидная сторона этой монеты, — добавил Ивара, — его связь с тобой, Хинта. Он ведь не просто твой брат. Еще ты очень его любишь. А он очень любит тебя. И хотя кажется, что он совсем немного может сказать, и еще меньше понять из разговоров других людей, но сколько раз он угадывал твое настроение?

— Вообще всегда. — Уже признав правоту учителя, Хинта удивился. — Как ты догадался?

— Я увидел это в нашу первую встречу. Когда Тави говорил со мной в ламрайме, я смотрел на вас двоих. Ты увидел нас с Тави рядом и изменился в лице. А твой брат, хотя не видел ни нас, ни твоего лица, огорчился и притих в тот же самый момент. Это было так ярко, что я помню этот момент до сих пор. Мне рассказывали, что бывает такая близкая телепатия между очень родными людьми, но до того дня я в нее не верил. Возможно, опыт моей семьи мешал мне верить в такие вещи… Хинта, ты ведь большую часть времени сам этого не осознаешь, да?

Хинта посмотрел на брата, на его маленькое лицо — такое бледное в солнечном свете, такое мертвенно-застывшее.

— Да, я…

— А ведь это все на что-то похоже, верно? — сказал Тави. — Похоже на того первого Аджелика Рахна, который читал эмоции больного мальчика. Твой брат, Хинта, он сразу и как тот мальчик, и как тот механический человечек. Он больной мальчик, но сам почти не может говорить, и вместо обычных форм общения словно напрямую читает эмоции других людей. Я тоже очень хорошо вспомнил сейчас тот день, но не ламрайм, а момент еще раньше, когда мы шли мимо придурков, играющих в футбэг, и Круна стал орать оскорбления. У Ашайты ведь глухой скафандр, да? Он, в отличие от нас, не слышал, что кричит Круна. Но он так расстроился, как будто до него дошло каждое слово. И наверное, таких моментов было еще много.

— Я даже не подумал об этом тогда.

— Вот мы вместе и нашли полный ответ, — подытожил Ивара. — Кто в Шарту, кроме Ашайты, мог бы услышать мысли ковчега?

— Другие больные дети? — предположил Хинта. — Ведь есть еще пара таких, как он, рожденных от отравленных матерей. Хотя, кажется, они совсем другого возраста.

— Интересная гипотеза. Надо проверить, попали ли они в больницу в тот же день и час. Но я бы совершенно не удивился, если бы Ашайта был уникальным. Все больные похожи, если противопоставлять их здоровым. Но между собой все они разные. А ваша связь объясняет, почему видение от Ашайты ушло только тебе, а не твоим родителям или вашему соседу, который тоже там был. Удовлетворен?

— Потрясен, — честно ответил Хинта. — Хотел бы я знать, как работает телепатия, если это она.

— Я не специалист в этой области, но на этот счет есть теории. Все они касаются искусственных мутаций и принудительной ассимиляции пакета генов келп-тла.

— Что это? — спросил Тави.

— Почти легенда, но не из тех, которые интересно рассказывать детям на ночь, а из тех, которые бродят в научной среде. Суть ее в том, что человечество в Золотой Век создало специальный набор искусственных вирусов, которыми заражали космонавтов. Эти вирусы поражали все клетки тела до единой и добавляли в них тот самый пакет генов келп-тла. Это делало людей более устойчивыми к радиации, к нарушению режима дня, к долгой жизни в условиях микрогравитации, а так же к целому ряду других проблем, с которыми сталкивались космонавты. Золотой Век кончился, но пакет генов уцелел и лежал в лабораториях. После катастрофы какие-то ученые специально устроили пандемию келп-тла. Вирус убил часть выживших, зато укрепил здоровье всех остальных. К сожалению, при этом генетический облик человечества необратимо изменился. В частности, как считают некоторые, именно из-за келп-тла погибли все последние чистокровные представители негроидной расы.

— И там был ген телепатии? — спросил Хинта.