Земля в иллюминаторе (СИ)

Это оказалось правдой: комната Эрники окончательно преобразилась. В ней появилась кое-какая мебель — тумбы, уставленные приборами, лабораторный верстак; потолок помещения покрылся разверстыми квадратными впадинами — Тави снял декоративные колпаки с вентиляционной системы. Трупный запах полностью исчез, тело омара, опустошенное и более не нужное, запеленали в парапластиковый саван. К терминалу Тави, для усиления его вычислительной мощности, были добавлены новые внешние блоки, а провода, соединяющие его с платами омара, обросли переходниками и регуляторами.

— Здорово, — оценил Хинта.

— Тогда начинаем, — сказал Ивара. Хинта и Тави осторожно опустили сеть плат в заполненный маслом контейнер. Потом туда же был погружен лабораторный компрессор. По маслу пошла чуть заметная волна.

— Ну вот, — сказал Хинта. Ивара запустил терминал. Платы вспыхнули ровным тихим светом — на некоторых из чипов загорелись огоньки индикаторов.

— Работает, — сказал Тави. Но Хинта уже смотрел на экран терминала, где застыло предупреждение о вскрытии корпуса и серия сообщений о каких-то неучтенных ошибках: красные, желтые, зеленые надписи чередовались с хаотическим кодом.

— Работает? — Тон Ивары был не столь восторженным, как у Тави.

— Нет. Точнее, я все еще не знаю. — Ивара уступил ему место у терминала, и Хинта начал вводить в систему допущения, позволяющие обойти длинную серию ошибок. Добавив новое правило, он перезагружал машину. С каждым рестартом пестрый список делался немного короче. Наконец, терминал выдал чистый экран, сквозь тьму которого постепенно проступил дружественный золотисто-зеленый логотип литтаплампской корпорации «Синтайра», занимающейся производством обучающего оборудования.

— Работает, — снова обрадовался Тави.

— Это только твой терминал снова работает, — возразил Хинта, но мгновение спустя значок логотипа сменился новым сообщением — на этот раз не об ошибке, а о дополнительном подключении.

— Вот теперь все действительно работает! — возликовал Хинта. — Твой терминал определяет платы омара примерно так же, как мог бы определить другой сторонний терминал или какое-то незнакомое оборудование.

— И что теперь?

Хинта вдруг потерял уверенность.

— Нужно взломать омара. Но я не совсем знаю, как. Полагаю, нам нужен драйвер для инициализации порта, а потом — программа для дешифровки памяти. Но с этим есть проблема, потому что мы понятия не имеем, на каком компьютерном языке запрограммирован сам омар.

— Я могу предложить кое-какой софт от университета Кафтала, — сказал Ивара. — Его писали специально для расшифровки кода в компьютерах других культур. Две трети известных нам джиданских и притакских источников были извлечены таким способом из древних терминалов.

— Хакерская программа на службе исторической науки?

— Эта программа работает только при прямом подключении, как здесь и сейчас. Насколько я знаю, ее невозможно применить для удаленных атак, поэтому никто не пытался ограничить ее распространение. — Ивара протянул мальчикам свой портативный терминал. Тави подключил его к своему, а Хинта сделал так, чтобы терминал Тави работал в качестве моста между терминалом Ивары и платами омара. Хитрая программа запустилась, и на платах сразу же начали перемигиваться огоньки.

— Что происходит? — спросил Тави.

— Думаю, она перебирает комбинации. Делает запросы, получает ответы, составляет логическую карту — как Хинта делал до этого. Но он составлял внешнюю карту микросхем, а она делает то же самое для программного обеспечения, хранящегося и работающего у них внутри.

— И сколько это займет?

— Не знаю. Часы? Дни? По крайней мере, столько уходило на расшифровку наиболее знакомой мне джиданской техники.

Хинта издал вздох разочарования. Приближалось время обеда, и Тави пригласил всех на кухню. На столе появились остатки лапши.

— А что еще, кроме допроса омара, мы можем сделать до огласки? — спросил Хинта.

— Не терпится чем-то занять свои руки? — подловил его Тави.

— Мы можем думать, — сказал Ивара. — Я верю, что пути интеллектуального исследования так же конечны, как и те реальные пути, которыми мы ходим в своей жизни. Но мы еще не дошли до конца наших исследований, и не знаем множества вещей.

— Я не согласен, — сказал Тави. — Все пути бесконечны. Конечны лишь дороги. Но там, где они обрываются, мы можем незаметно переступить на почву вымысла, уйти в свое воображение. Мы же все время так делаем, когда чего-то не знаем, в чем-то неуверены. Да все наши разговоры об Аджелика Рахна — это наполовину история, придуманная нами самими.