Земля волшебника

– Да ничего, живой вот.

– А Элис?

– Мертва по-прежнему.

– Не хочу вмешиваться, но не бросить ли тебе это дело? Хватит уже судьбу искушать. Мне как-то не по себе в одном доме с этим… с ней.

– Я хочу хоть что-то о ней узнать.

– И что узнал на текущий момент?

– Ей нравится играть со мной. Она могла бы уже раз десять меня убить, но вот не убила же.

– Сил моих с тобой нет.

Они смотрели на красную дверь, как в телевизор или в лунку для подледного лова.

– Она, между прочим, убила моего двоюродного прадедушку Мартина – но причины у нее на то были, что да, то да. Думаешь, она еще жива, твоя Элис?

– Не знаю. Чувство такое, что жива.

– У тебя на этом сдвиг, понимаю, но постарайся все-таки смотреть на вещи в реальном масштабе. И обещай бросить, если дело окажется безнадежным.

Плам, конечно, права. И намного умней его, хотя ей всего-то двадцать один.

– Обещаю. Но не сейчас.

– Хорошо. Оставлю тебя одного.

– Я не один. Я с Элис.

Позже он попытался вызвать ее на поединок. Да, он видел, как она поборола самого Мартина Четуина, мага невиданной мощи, но это было давно. Теперь Квентин сам научился паре приемов самозащиты и снаряды тоже наловчился пускать. Человек-щит большой взрывной силы.

Элис играет с ним, но он будет драться всерьез. Нелегко это – сражаться с тем, кого любишь, но эту Элис невозможно любить.

Он вспомнил самые толстые защитные чары и присобачил к ним пару укрепляющих. Войдя в зазеркалье, он навел их шесть раз подряд, прикрывшись сразу шестью щитами, почти невидимыми. Сквозь них все виделось в розовом свете.

Будь их больше шести, это только ослабило бы защиту, притом на седьмой его уже не хватило.

Снаряды со всеми прибамбасами он приготовил загодя: тройной тяжести, бронебойные, отравленные, под напряжением.

Он не решился бы прибегнуть к такому оружию, не будь у самого дома столь надежной защиты: сквозь незащищенные стены снаряды в случае промаха прошли бы как сквозь бумагу. Не говоря уж о том, что снаряды эти выходят за рамки легальности – но раз он воюет в другом измерении, может, и обойдется.

Элис прямо-таки взмыла ему навстречу – время кормежки, видно, пришло. Он только теперь заметил, что она не касается пола ногами – просто перебирает ими, как балерина, почти шутливо. Помнишь, мол, как я ходила на этих подпорках? Конечно же, помнишь. И как я раздвигала их для тебя, тоже.

Квентин знал, что не сможет убить ее, и все-таки попытался. Пока она оставалась ниффином, других отношений между ними просто не могло быть. Свои снаряды он пустил с такой силой, что они ему чуть пальцы не оторвали. Зеленые и шипящие, они понеслись к Элис, как юркие рыбки, но футах в десяти от нее замедлили ход. Она вела себя так, будто Квентин преподнес ей подарок… ну зачем же было так тратиться. Снаряды под ее взглядом построились в линию, окружили ее талию зеленым кольцом – и брызнули во все стороны.

Два срикошетили от шестикратного щита; будь это прямым попаданием, Квентину и одного бы хватило.

Элис то ли телепортировалась, то ли мгновенно переместилась и повисла в воздухе прямо напротив него. Вид у нее впервые за все время сделался злобный, сапфировые зубы оскалились. Злится, потому что ниффинам так положено? Или она всегда такая была? Может, при обращении в ниффина ее внутренняя ярость просто сожгла защитную оболочку.

В любом случае это была Элис, живая Элис, искрящаяся энергией, светящаяся умом, гневом и юмором.

Первый щит, проткнутый двумя голубыми пальцами, сгорел мигом. Второй сердито загудел: любое существо, кроме ниффина, погибло бы сразу, прикоснувшись к нему. Квентин вычитал о нем в книге, которую не должен был открывать. Третий щит Элис, весело пошевелив пальцами, попросту убрала и прислонила к стенке, как старую картинную раму. Магия вообще такого не допускает, но ниффин творит с магией все, что хочет. То же самое Элис проделала с четвертым и с пятым, вроде как со складными стульями.

Квентин, видя, чем дело пахнет, не стал дожидаться и сбежал с поля боя через красную дверь. Пусть следует за ним, если может! Она не могла. Прижавшись к открытому проему лицом и грудью, словно к стеклу, она смотрела на него одним, полностью голубым глазом.

Дразнится. Заманивает его. Приоткрытый рот был светлее лица, как на фотографическом негативе.

– Элис… Элис.

Квентин закрыл дверь. Хватит, пообщался с сумасшедшей на чердаке.

Эти их дуэли выглядели странно интимными. Не как секс, но все же. Он, ныряльщик без акваланга, погружался на огромную глубину до боли в легких и всплывал, отчаянно работая ластами, а большая голубая акула кусала его за пятки.

Каждый свой визит Квентин заносил в блокнот на спирали: где был он, где она, что они оба делали. Все происходило примерно одинаково, но записи помогали ему бороться с унынием. Еще он заметил, что Элис каждый раз старается направить его к входной двери дома, будто подначивает открыть ее.