Земля забытого бога

– По Ильинскому погосту слухи идут – новый барин появился. Завод Хохловской да Чермозской скупил, сам тута жить будет, ревизию хочет делать. А как к нам нагрянет да оброк стребует али на завод утянет? Ховаться надо будет, иначе и в барщину, и в рекруты. А в заводах воинские команды встанут для пресечения смуты.

Зашумела деревня, решили сторожей выставить по лесной дороге да по реке, дабы предупредили, когда прятаться. А Иван с Осипом потихоньку другой расклад учинили:

– Слушай, пора нам уходить, раз такое дело. Зашумела земелька, затряслась, нутром чую, – говорил Иван, – добра скопили немало, надо на низ двигать, пока лед не стал.

– На лодке не уйдем, добра много, тяжело, – покачал головой Осип. – Да и четверых не потянет косная.

– Кто это вчетвером? Кого брать собрался, Михайлу, что ли, этого?

– Нет, Федьке обещалися ведь, а без Груни я не пойду. Вначале в церковь с ней, потом на низ, так было оговорено.

– Вот заладил, жениться невтерпеж… Ладно, девку твою возьмем. Есть план у меня.

– Какой? – недоверчиво спросил Осип.

– Какой? – из-за кустов высунулся вездесущий Федька.

– Вот пострел, караулишь, что ль? – улыбнулся Иван.

– А как вы меня обманете? – хитро улыбнулся Федька, вытирая подолом рубахи сопли.

– Ладно, слушай. На косной не уйти с товаром, да и опасно. Надо барку с верхов брать. На ней с командой уйдем под парусом, и не приметит никто – барка и барка, товар везет.

– Да как же мы барку-то возьмем? – удивленно спросил Федька. – Ведь с верхов идут с пушками. Если соляная, то еще ничего, а если чугун везет да медь – там и охрана.

– Да какая там охрана, видал я эти барки! Да, пушки присутствуют, но мужички-то обычные, ежели токмо приказчиков пара с пистолями, да и то вряд ли. Кошку кинем, приказчиков и солдат за борт, остальные не пикнут. А ежели что – у нас четыре пистоля да фузея. Не успеют и перекреститься. Барку возьмем за дальними скалами, выше Полазненского завода, сразу в церкву, с девкой своей обвенчаешься – и на низ под парусом.

– Дело, – удовлетворенный упоминанием Груни, промолвил Осип.

– Так, Федька, ты барку смотри на берегу, чтобы одна шла, как увидишь – беги со всех ног, мы покамест косную загрузим, товары ближе к Каме перевезем. А ты, Осип, готовь девку свою, как свистну – в охапку – и к нам.

Осип кивнул и пошел в сторону деревни. Федька, схватив кусок хлеба в тряпицу, рванул по тропке в лес, барку караулить. Иван же пошел косную грузить, мужичков на подмогу звать. Решил, что скажет им, мол, перепрятать решил припасы к зиме, чтоб не тревожить насельников. Часть припасов придется им отдать, мужики до добра были охочие, брали все с радостью.

Мечтал Михайло в сарайке своей о жизни будущей, хорошей жизни, в божьей земле, где нет горя-печали, где радость и свет господень. Вот дойдет он до Беловодья, минует горы по карте на золотой табличке, встретит его епископ и скажет: «Иди, Михаил, к нам в обчество, сотвори метания, обойди храмы посолонь, прочти молитву по-старому, правильно. А и девицу свою проведи, а я обвенчаю. А после иди в поля богатые, выбирай землю, кинь семя, взрастут хлеба, возьми коров и лошадей, сколь душе угодно, лес возьми на дом, и живите в мире, плодитесь, детишек вере нашей учи, укрепляй. Бог с тобой, Михаил».

Думы эти Михайлу так окрыляли, что про отца Груниного и что погнал он его, и не помнил уж. Тем более что Груня ехать с ним хотела, от слова не отказывалась, а про отцово напутствие грозное Михайло ей не говорил, и она не упоминала. Все так же забегала в сарайку, спрашивала, как дела да когда в путь.

Вдыхал Михайло ее запах и любил ее в душе так, как никого никогда не любил. Если только Господа, да разве любовь к Господу и к девице – одно и то же? Конечно, нет, Бог любит всех, все Бога чтут, а плотская любовь – это Божий подарок для продолжения рода. Но чувство было сильно, Михайло едва сдерживался, чтобы не открыться девушке. Да решил: до гор дойдут – там откроется и попросит ее руки. Уже и солонины насушил он в дорогу, рыбью сушь тож приготовил, сухари в мешок сложил, у рыбаков Плюсниных лодку долбленую выпросил за греховный пятак медный. Решил – уйдут они до зимы, пока ревизия не нагрянула в деревню от нового барина.

Да вот только случилось несчастье. Когда сидел Михайло, припасы проверяя да записи свои творя, ворвалась в сарайку растрепанная Груня, глаза дикие, платье порвано, на руках ссадины.

– Спаси меня, Михайлушка, помоги от изверга избавиться! – кричала она криком. Вслед за ней ввалился пыхтящий Осип, хрипя:

– Груня! Едем со мной! Барка на стрежне, попы готовы на том берегу, самокрутку сыграем – и на Волгу, в Астрахань, на раскаты, в вольницу! Золотом осыплю, как обещал, в шелках будешь ходить!

Груня к Михайле прижалась, дрожит всем телом, слезы по лицу:

– Уйди, изверг! Не хочу я за тебя замуж да еще без отцова благословения! Я в страну заветную с ним поеду, а ты, разбойник, плыви без меня, не люб ты мне!