Земля зеленая

Проезжая мимо мельницы Арделя и вдоль Спрукской луки, Ванаг мрачно ворчал что-то про всесветных пьяниц и негодяев, которые не желают учиться, только шатаются по трактирам да с девицами балуются. Мартыню Упиту сразу вспомнилось заведение Шлосса, и Якоб, и двое курземцев, и красные губы Мариетты. Видно, Лея успел обстоятельно рассказать, как в городе проводит время молодежь.

Бривинь решил завтра же съездить, взять сына домой, пусть берет корзину и идет копать картофель. Мартыню хозяйское горе не казалось столь существенным в сравнении с подвигами, которые он сегодня совершил. От самого дивайского моста начал похваляться.

— Задали жару Волосачу! — засмеялся он таким лошадиным смехом, каким не погнушался бы сам Прейман, и еле удержался, чтобы не хлопнуть хозяина по колену. — Куда ни зайду, сразу поднимается шум. У Юрика оставил Яна Брамана, ты им, говорю, напомни про поездку на пожинки и про рессорную тележку, в «Зеленом дереве» заикиному Эдуарду и Рейнъянкиню наказал: «Не забудьте, что старый Рейниек пропил первые Гравиевые холмы, а Волосач пропьет остальные». В саду у Шлосса — Прейман… Осис и Калвиц тоже языки не проглотили… Куда ни приду, там сразу базар.

Сам он был искренне убежден, что все так и происходило. Ванаг даже забыл неприятности с сыном — сегодня Волосач занимал все его помыслы. У пристанционных елей они уже говорили оба разом, стараясь перекричать друг друга. Уж и ликовали они, хотя уверенности в полной победе еще не было.

Воспоминание о двадцати четырех часах отсидки все еще грызло Ванага. Да и Мартыню Упиту иногда приходило в голову, что Волосач сегодня тоже не ходил сложа руки: горазд, проклятый, на всякие затеи и проделки, так легко не даст спихнуть себя с должности.

Вдруг он подтолкнул хозяина.

— А ведь Волосач будет у Рауды, мимо уж не проедет. Там мы ему и покажем!

Бривинь выпрямился.

— Верно! Там мы ему и покажем. А если его нет, поднесу кому-нибудь чарку — пусть стоит на дороге и сторожит, чтобы не удрал.

И оба возликовали, — как же они покажут Волосачу. Что покажут — они еще не придумали, ни у того, ни у другого не было ясного плана; в пьяных головах мелькнуло опасение, что и Рийниек не оплошает. Мартынь позабыл, что давеча перевернул вверх дном всю Клидзиню, и с чувством легкой тревоги гадал, будут ли у Рауды Осис и Калвиц. Как знать, чью сторону примут Эдуард и Рейнъянкинь, по если дело дойдет до драки, за стакан грога и полштофа пива они на все согласятся. Букиса бояться нечего — смирный, как овца, от одной хорошей оплеухи расплачется. Тетера тоже можно в расчет не принимать, хотя он человек сильный и горячий, но жена его никуда одного не пускает. Опаснее всех этот преподобный свидетель Лиекнис, только с чего бы ему, минуя дом, в такую даль тащиться… Мартынь Упит почесал затылок. Чем ближе к Рауде, тем тише он становился.

Рийниек никуда не удрал, у коновязи, словно маяк, издали виднелась рессорная тележка. Господин Бривинь принял это как вызов, соскочил с повозки, потопал ногами, чтобы размяться, и разгладил бороду — теперь уж поздно отступать. Храбрость Мартыня Упита заметно улетучивалась, он даже медлил сойти и привязать вороного.

— Я думаю, — проговорил он, — мне лучше посидеть здесь, а вы поглядите, выйдет там что, да и стоит ли мне заходить.

— Что? — сердито крикнул господин Бривинь. — Мне велит идти, а сам будет здесь сидеть? Ишь штудент какой нашелся. Сейчас же слезай!

Когда так строго приказывают, перечить не будешь. Вот наваждение! Со стороны-то все легко, а тут придется дерзить самому волостному старшине. Хозяева дерутся, а ты, батрак, как дурень, тоже должен ввязываться… На всякий случай захватил с собой и дурачка Микеля, — будто и он мог пригодиться. Как из-под палки поплелся Мартынь за хозяином.

Корчма Рауды полным-полна. В большой передней комнате расположились приезжие из других волостей — палейцы и айзлакстцы из Лемешгальской округи. Как и полагается гостям, держались они довольно тихо, а если кто-нибудь и кричал громче, то лишь по неисправимой привычке. Маленькая лампочка у стены еле освещала середину комнаты, углы тонули в темноте и облаках дыма.

Буфетную комнату заняли дивайцы. Такого пира никто не помнил. На полке ни одной мерки, все в расходе — на стойке и столиках. Звенели пивные бутылки; одни наливали в кружки, другие тянули прямо из горлышка. Полубочонок пива подкатили к самому краю стойки, Земит из Крастов время от времени наклонял его, иначе не удавалось нацедить. Это уже походило не на обычную ярмарку, а на свадьбу родовитого хуторянина, — до того было весело.

Оба Андра из Бривиней остановились у порога, зашли они только посмотреть, не затевают ли даугавцы драку с межгальцами. Пока еще ничто не предвещало этого. Заикин Эдуард с Рейнъянкинем, не найдя места, прислонились к стене в глубине комнаты и мирно угощали друг друга. Веселье было всеобщее, никому и в голову не приходило ссориться.