ЗЕМЛЯКИ ПО РАЗУМУ

– Ты не хочешь со мной отметить ее день рождения? – возмутился Семен. – Я же не предлагаю тебе есть рыбу. Ты уже доказал, что готов заняться самоедством, но не осквернить себя…

– А о моем врожденном каннибализме ты не думал? – перебил тираду Длинный, разозлившись на себя за малодушие, которое превратило его в амебу, ждущую смерти. – Человечинка, говорят, сладка!..

Зрелище оскаленных зубов вымело из головы Саньковского мысль предложить другу съесть пару таблеток Тохиониуса, дабы испытать что-нибудь из ряда вон выходящее, и заставило пересмотреть свои отношения с Длинным, еще полчаса назад казавшиеся безоблачными, и взвесить шансы дожить целым и невредимым до следующего дня рождения супруги, в частности.

– Должен тебе сказать, Длинный, что мое мясо насквозь пропиталось вкусом консервированной рыбы, – промямлил он. – Сам понимаешь, человек есть то, что он ест.

– А если я тебя вымочу? – плотоядно щелкнул зубами тот и тут же взвыл от боли в прокушенном насквозь языке.

Не успев удивиться, Семен был отброшен в дальний угол каюты и чувствительно шарахнулся о переборку вследствие того, что корабль здорово тряхнуло.

– Метеорит! – завопил он, когда к нему вернулась возможность дышать.

Длинный, вытирая залитые кровью губы, что-то нечленораздельно промычал и повертел пальцем у виска.

«Правильно, – сообразил Саньковский, – какие к черту в подпространстве метеориты? Мы прилетели!»

– Поздравляю с прибытием к месту назначения!

Ответная реакция друга не порадовала его разнообразием, разве что тот, вдобавок к сакраментальному жесту, ткнул пальцем в иллюминатор.

Там, как и раньше, колыхалась беспросветная тьма. Благодаря отсутствию каких-либо ориентиров и эффекту усталости глаз даже казалось, что она издевательски переливается всеми оттенками черного. От абсолютного до кромешного. Так сказать, от «хоть глаз выколи» до «не видно ни зги».

И тут Семен вспомнил. И захохотал, вызвав в глазах Длинного поначалу недоумение, а затем уже форменный испуг – неужели невинная шутка о наследственном людоедстве настолько помрачила мозги друга?..

– Мы с тобой идиоты! – наконец выдавил из себя Саньковский сквозь всхлипы настораживающего смеха. – Это не иллюминатор!!! Это картина Тохиониуса «Абсолютно черный круг»!

Длинный сплюнул в угол кровавую пену.

– Чего?!!

– Чего, чего?.. – передразнил его Семен. – Элементарное следствие взаимопроникновения двух абстрактных культур, неужели не ясно?

По виду друга было понятно, что ему, далекому от абстракционизма, такое объяснение все равно, что зайцу принцип действия стоп-крана.

– Ладно, – махнул рукой Саньковский, – вернемся домой, познакомлю тебя с творчеством Малевича, а пока…

Он поднялся и поковылял в рубку управления, чтобы решить проблему посадки. В простоте душевной ему казалось, что это лишь процесс, противоположный взлету.

То, что произошло, когда Семен включил обзорные экраны и приемопередающую аппаратуру, чтобы сообщить Тохиониусу о своем прибытии, повергло его в кратковременный шок. Нет, это было не великое множество звезд Скопления Солнечных Зайчиков, но заквакавший в динамике голос.

– …рады приветствовать… – произнес голос, и этого обрывка фразы хватило, чтобы поставить сознание Саньковского на уши, потому что он его понял.

Тут вдобавок на экране появился сам инопланетянин, похожий на осьминога не более чем на кальмара. Это был длинный разноцветный шланг, украшенный бахромой рахитичных псевдоподий.

Сознание того, что он попал несколько не туда, куда предполагалось, медленно просачивалось в мозг Семена. Вид же инопланетянина вскипятил серое вещество Саньковского, как молния котелок.

– Понго-Панч, – прошептали побелевшие губы и на пол их владелец не рухнул исключительно потому, что его поймал на руки подошедший друг.

– Что с тобой? – прошепелявил Длинный, с трудом ворочая распухшим языком.

Семен издал в ответ серию звуков, которые даже орнитологу, чей попугай вырос среди дельфинов, показались бы чуждыми земной природе, и Длинный шарахнулся от друга в сторону, предоставив телу возможность продолжить падение в обморок. Откуда было ему знать, что кодовая фраза приветствия включила приобретенный Семеном в рабстве механизм лингвистического переключения сознания, не искорененный неопытным Фасилиясом?..

– Что с тобой? – неприлично робко поинтересовался он, когда заметил, что Саньковский открыл глаза. – И что это за тварь на экране?

– Нам крышка, – выдохнул Семен, встал и приглушил звук.

– Я давно в этом не сомневался, – с непонятной даже самому себе гордостью произнес Длинный. – Но, может быть, ты соизволишь объяснить, как пришел к такому поразительному выводу?

Вместо ответа друг ткнул в экран и сказал:

– Это они.

– Кто? На осьминога вроде непохож…

– Те, кто похитили меня, Горелова и майора…

– Ты хочешь сказать, что нас, то есть меня кто-то похитил?..