Земляки по разуму

Три метра отделяло попа от Самохина и четы Саньковских, когда те остановились и с лица жены Семена начала сползать злобная улыбка. Тут же над головами людей пронесся дикий вопль вдовы и она рухнула внутрь пустого гроба. Да, там было пусто, потому что тело Вуйко А.М., одетое в парадную форму и годящееся не только для банального закапывания в землю или, к примеру, праздничной кремации, но и на бальзамирование с последующим помещением в хрустальный гроб, медленно возносилось на небеса. Зажав в правой руке свой любимый жезл, оно парило над окаменевшей толпой, не то предлагая облакам разойтись, не то приказывая остальным запомнить его таким. Однако не это поразило отца Агафония — парализовало его то, что на фоне моросящего дождя за спиной покойника отчетливо рисовался прозрачный крест. Если бы не отвисшая челюсть и вывалившийся нехорошего цвета язык, то видение левитирующего трупа вполне ассоциировалось с картиной Сальвадора Дали…

Весь внутренний мир попа начал корежить страшный катаклизм самоуничтожения, потому что никогда не был Вуйко А.М. примерным христианином. О покойном можно было сказать что угодно, но только не то, что он еще при жизни заслуживал вознесения в чертоги Господни…

Обрывки этих мыслей еще метались в голове отца Агафония подобно сухим горошинам в пустой тыкве, когда он бросился бежать, на ходу срывая с себя облачения. Перед дико блуждающим взглядом послушно расступились даже враги и поп, пуская пену, понесся к дому. Он уже не видел, как тело покойного вернулось в гроб, бережно вынуло оттуда свою вдову и мирно улеглось на место; не слышал, как губы Саньковской прошептали на ухо Семену: «Во дает! А ты переживал, где она, что с ней?.. Развлекается девочка в свое удовольствие, только вот понять не могу, чем ей так Михалыч насолил?», а тот лишь мелко дрожал на пару с Самохиным, веря и не веря глазам; не знал, что бегать на свободе ему осталось всего ничего…

Тяжело дыша, отец Агафоний остановился около двери своего дома, с маниакальной подозрительностью оглядел небосклон на тот случай, если кто уже пикирует оттуда по его душу, убедился, что волосок не сорван, и открыл ее. Почувствовав себя в относительной безопасности, поп сбросил с себя обрывки одежды, отчего бледная кожа покрылась пупырышками, и прошел в комнату. Ему думалось, что там он оденет свой старый добрый китель и навсегда исчезнет из родного города под его покровом…

Но не тут-то было. В комнате на стуле сидела мертвая проститутка и, устремив на него неживые очи, лениво мастурбировала разбитой бутылкой. Ничего более богопротивного ни отцу Агафонию, ни лейтенанту Горелову видеть не доводилось и они завопили, садясь в лужу собственного приготовления.

Утробный вопль звучал с недолгими перерывами до тех самых пор, пока около церквушки не притормозила машина с санитарами страны 03.

***

В тот момент, когда незнакомый Рынде покойник зашевелился в гробу, Василий перестал терзаться относительно своего в высшей степени глупого поведения в доме Саньковских. Зрелище, которое, мягко говоря, ошарашивало, тут же ввергло его в состояние, близкое к гениальности. В его голове моментально сложилась схема перехода в иные, в лучшем смысле этого слова, миры и он исчез с тихим хлопком. На фоне музея восковых фигур, в который превратились кладбище, его пропажа осталась незамеченной, тем более, что находился Василий позади всех, не рискнув последовать за соседями.

Не успел Рында оценить оригинальный способ исчезновения из квартир ревнивых мужей, как параллельный мир встретил его проливным дождем и похоронной процессией, по степени остолбенения не уступающей той, которую покинул. В небе точно так же висел покойник с жезлом, но разница сразу бросалась в глаза — жезл был в красную с черным полоску, а сам труп — негром…

Понимание того факта, что он выбрал не то место и не то время, чтобы стартовать в неизведанное, снова зажгло в мозгу схему и Рында метнулся в другую реальность, где тут же был сбит с ног обезумевшим попом. Удар головой о могильную плиту помешал снова покинуть юдоль печали, где на примере священнослужителя доказывалась теорема, что скорбные главой более угодны Всевышнему, нежели нормальные смертные. Сквозь полуприкрытые веки Василий смотрел на разбегающихся стариков и старушек, которые кричали, хрипели, наталкивались друг на друга, но упрямо стремились покинуть место, которое пусто не бывает.

— Вставай! — Уцли-Хруцли протянул ему руку и помог подняться.