Земляне против политики (СИ)

Я же тем временем нутром чувствовал, что здесь не всё в порядке. Мне слышался некий голос, кажется, с немецким или австрийским акцентом, и он бубнил что-то монотонное.

„Я вижу очевидную причину того, что Эдисон спел такую песню о себе, а не о Тесле...“ — начал говорить Хамфри, но мистер Дойл сам продолжил его мысль.

„Вы хотите сказать, что все пациенты…“

„Все американцы врут!“

„Простите за бестактность, но я слышал, будто вы носите на руке татуировку с надписью „ВСЕ АМЕРИКАНЦЫ ВРУТ“. Если это правда, боюсь, вы преступник“.

Я чувствовал, как Хамфри машинально схватился левой рукой за манжету, невольно подтвердив слова одного из тех писателей, что заработали деньги на уголовщине. Я услышал, как трость упала на пол. Уиллард подобрал её и вернул патрону.

„Вы правы, все американцы врут, но „Кока-кола“ не имеет к этому ни малейшего отношения“.

То, что Эдисон под стимулирующим воздействием перепитого напитка вообразил себя виновником торжества, ещё можно было стерпеть, но он повёл себя неподобающе для компании столь важных персон, потянувшись через стол к принцессе Александре. Та проявила несвойственную её полу инициативу: вынула из-за корсажа веер и, не раскладывая его, ударила им Эдисона по руке. Рука его вернулась на место. Но протягивание руки походило на самоцель, не являясь ею: Эдисон снова потянулся за женской рукой, на этот раз сообщив о намерениях: „Протяните мне руку, Ваше Высочество!“.

Аликс послушно выполнила намерения, и Эдисон поцеловал ей руку. Совершив этот жест, он не преминул вслед за тем брезгливо вытереть губы носовым платком.

Я видел, как остальные непонимающе взирают на происходящее. Сам я был того же мнения. Не сошёл ли я с ума?

„Это может быть волчанка“, — привлёк Хамфри, насколько мне известно, свой банальный ответ.

„Это м-может быть американка, — возразил Георг. — Вы видите, до чего агрессия довела Америку“.

Эти слова остались без ответа. И слышал ли я их?

„После всего увиденного вы считаете, что Эдисону можно доверять? — спросил я Георга. — Я уже убедился, что Эдисон постоянно хитрит и не держит свои обещания. Как его называть?“

„Называйте его президентом“.

Расплываясь в моих глазах, мистер Хамфри торжественно поднял палец к потолку.

„Медицинский эксперимент ещё не закончился! Он только начинается!“

„Что вы задумали?“ — с беспокойством в голосе спросил Дойл.

Доктор Хамфри вложил трость в руку Уилларда и, тем самым освободив обе руки, открыл саквояж. Вскоре в его руках поблёскивала банка с мутной жидкостью.

„В таком случае я рекомендую вам лауданум! И не важно, что говорил Маркс, ведь лауданум и есть опиум народа!“

„Скорее Америка — опиум для н-народа. Или я сделал слишком смелое з-заявление?“ — прошептал герцог Йоркский.

Конан Дойл проговорил:

„Доктор Хамфри, я готов высказать вам своё сенсационное открытие. Среди нас находится шарлатан“.

„Не шумите, доктор Дойл. Я не шарлатан. Я вивисектор. Если всё правильно рассчитать, вреда не будет. Главное — соблюсти дозу. Как я когда-то заметил, лауданум в умеренных дозах полезен в любых количествах“.

Мистер Дойл, по-видимому, не знал, как ответить на весомый аргумент. Не говоря ни слова, он стоял около интернов, держа в руках твидовую кепку.

„Дайте мне ложку, Борис“, — велел доктор Хамфри. Борис Джером налил дозу лауданума в большую ложку.

„Фил, достаньте из саквояжа термометр“.

Мистер Тодд выполнил приказ, после чего доктор Хамфри обратился к Эдисону:

„Мистер Эдисон, я предлагаю вам выбор: или термометр, или лауданум. И то и другое в рот“.

Сам не могу поверить в то, что рассказываю, но тем не менее Эдисон начал нести околесицу.

„Нет! Я хочу домой. Понимаете? Я хочу домой! У меня начинается марсианская депрессия!“.

„Что?!“.

„Марсианская депрессия. Распад личности. У меня начинается распад личности!“.

С этими словами голова Эдисона укатилась в тарелку.

Меня отвлёк тот же монотонный голос. В голове сильно покачнулось.

Доктор Зло, как его изволили назвать, аплодировал.

Я поднял в воздух обе руки, призывая к вниманию.

„Я не хочу видеть, как Эдисон сидит за столом с головой в тарелке. Он напоминает мне голову Иоанна Крестителя. Пусть его унесут“.

„Унесите мистера Эдисона!“ — крикнул Хамфри.

„В Бартс?“ — спросил Уиллард.

„Да! Санитары, вперёд!“

„Но у вас никогда не было санитаров“.

„Тогда пусть ими будут Уиллард и прочие подобные“.

Из банкетного помещения вышли ставшие санитарами интерны, по команде унесшие Эдисона, принявшего гибельное решение. Вместе с головой.

Я боялся, что болен».

На этой пессимистичной ноте заканчивается рассказ Николы Теслы.

Каково ваше мнение об этой неправдоподобной истории? Какова ваша оценка, сударь? Говорят, такие сюжеты бывают, редко, но бывают... Или же напротив, Тесле не следует доверять? Если вы думаете, что всё до посинения однозначно, извольте дотерпеть до того момента, как лондонская знаменитость выскажет своё скромное мнение. Услышать это мнение было бы очень занятным времяпровождением.