Земляничный год

– Но моя методика тоже действенная! Посмотри на Бинго – он же ходит за мной, как собака! – она указала в сторону молодого жеребца, которого буквально пару часов назад уложила на спину на глазах потенциальных клиентов. И действительно: он смотрел на свою хозяйку глазами, полными преданности, и ни на шаг не отходил от нее.

– Да… Бинго… Конечно. Клиенты думают, что их обманывают: что Бинго специально готовили для этой демонстрации.

– Как всегда! – Габриэла спрятала лицо в ладони и все-таки дала волю слезам.

Почему, почему они считают, что сила и жестокость лучше ласки? Почему люди так любят ломать чью-то волю, почему им так важно чувствовать свою силу и власть, почему они предпочитают ударить, вместо того чтобы просто протянуть руку?..

Эх!

Девушка махнула рукой.

Слава богу, Марта ее хотя бы не уволила. Как и раньше, Габриэла могла чистить денники, скрести бока лошадям, вычесывать им гривы и хвосты, купать своих подопечных… а попутно – потихоньку дрессировать молодых кобылок и жеребцов. Приручать их. Хотя потом им все равно придется столкнуться с превосходящей силой и жестокостью человека…

Эва задумалась.

А правда – почему? Почему человек нуждается в том, чтобы ломать, ранить и уничтожать? Ведь и ее саму ломали, ранили и… нет, не уничтожили, но только потому, что пану К. это не удалось. Вернее, удалось, но ненадолго. У нее хватило сил и времени, чтобы убежать, подать заявление о разводе, подать прошение о запрете ему приближаться к ней и… проиграть. Потому что, когда она наконец все это выдержала – когда после многочисленных расспросов ей пришлось смотреть во время заседания суда на пана К., отвечать на новые вопросы, вытаскивать на свет кошмарные подробности, о которых больше всего на свете ей хотелось забыть, и, наконец, после оглашения решения суда слышать шипение и угрозы бывшего – что он с ней сделает, как он ее порвет… и как она, подлая сука, еще пожалеет и что не будет отныне в ее жизни ни дня, ни минуты, когда она будет спать спокойно… – вот тогда Эва сдалась. Попала в больницу – раз, другой. Долгое время сидела на психотропных препаратах. И была терапия с такой милой пани психологом, которая и правда хотела бы помочь этой несчастной, замордованной девушке, но вся ее роль сводилась к тому, чтобы слушать. И все.

И только когда Эва сама все-таки встала на ноги, отряхнула с себя прах прошлого и решила жить вопреки всему – только тогда судьба протянула ей руку помощи. Нет, судьба не даровала ей половину совместно нажитого имущества, которая ей принадлежала по закону – на еще одно судебное разбирательство у Эвы сил не было. Судьба была гораздо менее щедрой, но Эве и нужно было в те мрачные дни для счастья совсем немного: маленькая однокомнатная квартирка, получение которой граничило с чудом, радовала ее так, будто ей достался дворец на Жолибоже. С этого – с обустройства собственного, пусть маленького, дома она начала строить свою новую жизнь. И когда обнаружила, что отныне у нее новая роль – одинокой тридцатидвухлетней женщины, она позволила себе снова начать мечтать.

«Твой дом там, где твоя любовь…»

Маленький белый дом ждал Эву в Урли. У реки Ливец.

Она вышла из трамвая, чуть-чуть поплутала по центральным улочкам и дворикам и наконец нашла нотариуса.

– Итак, – говорила она через минуту, – у меня есть задаток. Да, я видела дом. Да, я знаю, в каком он состоянии. И я хочу его купить. Да, банк одобрил мне ипотечный кредит… В течение двух недель я получу окончательный ответ. Да, я готова подписать договор о намерениях. Да, я понимаю, что если не внесу остальные деньги в срок, то сумма залога пропадает и договор может быть расторгнут… – на этом месте сердце у Эвы ухнуло вниз от ужаса, она даже думать не хотела о том, что банк может отказать ей в кредите и тогда она останется должницей Анджея и без дома.

На какое-то мгновение она вдруг утратила всякую уверенность в себе.