Земляничный год

Такой диалог, в котором он хочет, а она отказывается, тянулся на полкниги. На пол пятидесятистраничной книги – пожалуй, явно слишком короткой для потенциального бестселлера. В конце концов она все же поддавалась на его уговоры и соглашалась. Уф! Они добирались до ее квартиры и уже готовы были прыгнуть в постель – и тут свет гас.

А так все многообещающе начиналось…

уважаемые господа

прежде всего хочу предупредить вас что я принципиально не использую заглавных букв и знаков препинания – это мой протест против формализма и заорганизованности в поэзии (ну, хорошо, хоть буквы польские использует!) к сожалению не могу предоставить вам повесть потому что являюсь приверженкой малых форм но все же высылаю вам сборник моих стихов чтобы протестовать против дискриминации этой формы самовыражения и экспрессии

Наверное, стихи столь самобытного автора были действительно прекрасны и Эва обязательно бы их оценила – если бы она смогла понять, о чем в них идет речь и как их вообще прочитать, ибо фразы, отдельные слова и даже буквы были разбросаны по страницам в произвольном порядке. Видимо, тоже в знак протеста…

Уважаемая редакция!

Я начинающий писатель (ух ты, наконец-то! Мужчина, правда, но ничего, Эва была далека от предрассудков. Главное – чтобы прислал что-нибудь стоящее), но уже имеющий определенные достижения (ну-ка, ну-ка!). Я не признаю литературы для кухарок (оооо… очень жаль…), но все же решил принять участие в вашем конкурсе. Хочу отметить, что, хотя повесть, которую я предлагаю вашему вниманию, еще не нашла своего издателя – я слишком придирчив и избирателен в этом смысле! (однако как он себя хвалит!), – она тем не менее получила титул «Лучший дебют» в литературном конкурсе в поселке Ласки (тут Эва не нашлась, как прокомментировать).

Ода грязному окну

Лица людей – как грязные окна. Через них ничего не видно. Не видно, что там, с другой стороны. Ничего не видно. Смотрю. Пробую пробиться через маску пустоты, но мои усилия совершенно бесплодны. Ничего. Ничего не видно. Только пыль. Серая пыль обыденности. Следы борьбы – ежедневной борьбы. Следы от ударов. Морщины…

Эва чуть не заплакала.

Может, это и была литература не для кухарок, но уже самые первые строчки вогнали ее в тяжелейшую депрессию, а она совсем не хотела, чтобы после прочтения ее бестселлера читатели начали сдирать маски с запыленных лиц и выпрыгивать в окна в знак протеста против обыденности. А еще эти морщины, будь они неладны! Морщины надо коллагеном заполнять вообще-то…

К сожалению, остальные тридцать писем были абсолютными близнецами первых трех: «я, конечно, не являюсь…», «выражение экзистенциального бунта…», «возвести женщину на пьедестал…».

Единственным проблеском разума среди всего этого безумия выглядело предложение секса («гарантирую полет на Марс и обратно!») и реклама беспроводного интернета «Пингвин».

Но Эва не воспользовалась ни одним, ни другим заманчивым предложением: ей нужна была книжка, а не секс с пингвинами…

Несколько следующих дней не принесли никаких неожиданных открытий. Конечно, была парочка прилично написанных книг – но… таких книг Эва, заядлая читательница, прочитала за свою жизнь множество: редакторша известного столичного журнала, одинокая (потому что это сейчас модно), решает порвать с прошлой жизнью и искать счастья в провинции. Там ее ожидает не только исполнение всех желаний, но и личное счастье и любовь всей жизни. Конец. Точка.

– Проклятье! Ну они что, эти женщины-писатели, – покупают какую-то программу написания повести, что ли?! – недоумевала Эва вслух, заваривая чай сначала себе, а потом Анджею. – Ну то есть: вставляют имя, возраст, внешние данные главной героини… компьютер переваривает информацию, ззззуууу… и вуаля: выдает готовую повесть? О пани редакторше, одинокой, которая решает порвать… и так далее?

– Ну а о ком им еще писать?

– Не знаю. Есть ведь и другие интересные профессии – хотя бы парочка!