Земляничный вор

А мама все продолжала тихо напевать, и голос у нее был немного странный, похожий на мой теневой голос; она пользуется им очень редко и только в тех случаях, когда поет именно эту песню. Дверь в ее комнату была чуточку приоткрыта – она никогда до конца ее не закрывает, – и оттуда на лестничную площадку падала неширокая полоса желтого света. Я осторожно заглянула в щель и увидела несколько горевших свечей и спираль, нарисованную песком на дощатом полу, и все это было как бы заключено в некий круг из песка…

Я знаю, что это означает. И мне не нужно прислушиваться к голосу ветра в ветвях деревьев, чтобы это понять. Спираль – это символ Эекатля, бога ветра. Неужели мама пытается вызвать Случайность? Или, может, она почувствовала вызванный мною Хуракан и теперь хочет с помощью лести и магии заставить его улечься? А что, если она сама его призвала? Но зачем и для кого?

Я еще довольно долго стояла там, наблюдая за мамой, но она ничего особенного не делала, только сидела и тихонько напевала, причем не только припев, а всю песню целиком, повторяя ее снова и снова. Из дверной щели тянуло запахами свечного воска и ладана. И еще я чувствовала какой-то густой сливочный аромат, вроде розового кедра или белого сандала, от которого мне снова захотелось спать. И я легла прямо на пол, слушая вой усиливающегося ветра и мамино пение.

Ветер, собственно, тоже пел – в проводах. И голос его звучал нежно, но сильно; так мог бы мурлыкать тигр. А потом я, наверное, все-таки уснула, потому что видела совсем другой сон – на этот раз мне снились те утки в пруду, и королевский сын, и перина из утиных перьев, и три дамы, ощипывавшие утку.

– Должны ли и мы уснуть вечным сном? – громко спросила я своим новым, не теневым, голосом.

И мама, оторвав взгляд от своего песочного круга, сказала каким-то странным голосом, очень похожим на голос Морганы:

– Иногда дети улетают от нас прочь. А мы изо всех сил пытаемся их удержать.

И тут я проснулась. И оказалось, что я лежу в собственной постели, на самом обыкновенном пружинном матрасе, а не на перине из утиных перьев, а за окном вороны орут: Война! Война! И гоняются друг за другом по всему небосклону.

Мама всегда уверяет меня, что сны – это некие тайные уроки. Я очень тихо поднялась с постели и спустилась вниз, прихватив свой розовый рюкзачок. Было еще совсем рано, мама спала. Да мне и не хотелось рассказывать ей тот сон, потому что тогда она бы сразу догадалась, что я за ней шпионила. И я подумала: а что, если спросить о значении этого сна у Морганы? Ведь Моргана так много знает о снах. Она говорит, что всякие сказки и истории, а также картины и сны – это все как бы части некой огромной реки, пересекающей все существующие миры, и каждый человек время от времени в эту реку погружается.

Но когда я подошла к дверям тату-салона, они оказались заперты, и жалюзи были спущены, а на двери висело объявление: «СДАЕТСЯ ВНАЕМ».

«СДАЕТСЯ ВНАЕМ»? Неужели она уехала? Без меня? А почему?

Уж не потому ли мама призывала тот ветер?

Я прижалась лицом к стеклу, вглядываясь между планками жалюзи. В комнате было совершенно пусто. Ни «Земляничного вора», ни зеркал, ни кресел. Лишь на голом полу валялось несколько газетных листов, и в углу виднелось что-то непонятное…

Но разглядеть толком, что это такое, я никак не могла – мешали стекло и отражения в нем. Впрочем, больше всего это было похоже на коробку из-под обуви, возможно, случайно забытую в темном углу. Но сколько я ни всматривалась, понять все равно ничего не могла. И вдруг мне показалось, что там, в глубине затемненной комнаты, кто-то движется. В душе моей вновь вспыхнула надежда: так, может, она все еще здесь? Может, она просто от меня прячется?

Я бросилась к двери и постучалась. Я стучала долго, изо всех сил, но никто мне так и не открыл, и я решила попробовать открыть дверь сама.

– Откройся! Я хочу войти, – повелительно прошептала я теневым голосом.

И дверь тут же распахнулась, хотя совершенно точно была заперта. Я вошла. И над головой у меня прозвенел колокольчик, которого там больше не было…

Глава третья

Пятница, 31 марта