Земляничный вор

Голос Рейно звучал гораздо тише, и я не все сумела расслышать, но поняла: находиться там ему очень неприятно. До меня донеслось …всего пару минут вашего времени, и я догадалась, что он с трудом сдерживает ярость. В голосе его, правда, ярости совсем не чувствовалось, но, хоть он и стоял ко мне спиной, я прекрасно видела, как бешено пылают краски его ауры.

А голос мадам Монтур хоть и звучал пронзительно, но с интонациями самыми невинными, и было совершенно очевидно, что она лжет. У нее тоже была некая аура, ровно светившаяся самодовольно розовым светом. Было ясно, что она ни за что не отдаст Рейно то, что ему нужно, как бы он ее ни убеждал, и будет лгать и лгать без конца. Но, сколько бы я ни вслушивалась, я никак не могла понять, почему Рейно так огорчен. Наверное, это как-то связано с Нарсисом, решила я. И с моим земляничным лесом. Я подобралась еще чуточку ближе, стараясь держаться в тени под стеной дома. В одном из окон горел желтый свет. Может, это окно Янника? – подумала я. Рядом с окном у самой старой каменной стены росла большая раскидистая яблоня, на которую ничего не стоило влезть и заглянуть внутрь – мне, во всяком случае.

Я легко преодолела три круга ветвей и заглянула в освещенное окно. Там действительно была спальня Янника – я поняла это по его одежде, валявшейся на полу, – но самого Янника в комнате не оказалось. Заметив, что окно лишь прикрыто, я подсунула пальцы под раму, приподняла ее, открыла окно и влезла внутрь. Я очень хорошо умею лазить – Анук говорит, это потому, что я – обезьянка.

Комната Янника была очень похожа на мою, только куда сильней захламлена; прямо на полу стоял большой телевизор с подключенной стационарной игровой приставкой. Янник, видимо, играл в какую-то «стрелялку», но отчего-то не доиграл, прервав игру на середине. На экране все еще торчал какой-то непонятный тип с арбалетом, скорчившийся за скалой. Снизу доносились голоса – дверь была закрыта неплотно, – и я прислушалась.

Мадам Монтур говорила:

– Уверяю вас, я понятия не имею, о чем вы толкуете, отец мой! Если кто-то вломился в ваш дом, то вам следует вызвать полицию. И мне решительно не нравится ваше заявление о моей причастности к данной краже! – Она лгала – мне это было совершенно ясно. С теми же интонациями она уверяла меня, что Янник спит.

– Мадам Монтур, я вынужден сообщить вам, что лгать священнику – это особо тяжкий грех. – Теперь уже и голос Рейно звучал достаточно резко, но мать Янника только рассмеялась в ответ:

– Нет, это просто нелепо, отец мой. Вы же признаете, что оставили дверь открытой. Да кто угодно мог к вам в дом забраться!

– Забраться в дом и не украсть ничего, кроме исповеди вашего отца? Вряд ли, мадам Монтур. Слишком много совпадений. И самое главное – папка исчезла в тот же день, когда я отказался ее вам показать.

Речь, безусловно, шла о Нарсисе, и я придвинулась ближе к двери, пытаясь хоть что-то увидеть в щель между дверными петлями, но так ничего и не смогла разглядеть.

– Я считаю оскорблением уже одно то, что вы допускаете, будто я способна на подобное! – Удивительно, до чего все же самодовольно звучит голос мадам Монтур, когда она откровенно лжет. – Вы бы лучше обратили внимание на этих речных странников, на Ру и его приятелей, которые целыми днями болтаются на берегу, а работать, похоже, и не думают. Если вас, отец мой, действительно обокрали, то куда более вероятно, что это их рук дело. Между прочим, Ру питает вполне законный интерес к завещанию моего отца и, разумеется, хочет, чтобы все вышло именно так, как там и написано. Может, надеется и еще кое-что из отцовского имущества к рукам прибрать.

Она назвала Ру вором! От негодования я заверещала, как рассерженная белка, и тут же, спохватившись, зажала рот рукой и с минуту даже не дышала – так боялась, что они меня услышали.

Затем снова раздался голос Рейно, звучавший очень холодно:

– Не говорите глупостей, мадам Монтур. К Ру эта папка не имеет ни малейшего отношения. И никакой имущественной ценности записи Нарсиса не имеют. Это всего лишь некие размышления о жизни, которые он счел нужным завещать мне. Но если вы действительно знаете, кто взял папку, то ваш долг сообщить мне об этом. Я, в конце концов, душеприказчик Нарсиса и могу отложить вступление завещания в силу, если сочту, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

Это заставило мать Янника снова пойти в наступление:

– Вы что же, мне угрожаете? По-моему, это звучит как угроза!

– Разумеется, нет, мадам.

– А ведь завещание может быть и пересмотрено, особенно если тот, кто его оставил, был слишком дряхл и явно не в своем уме!