Земляничный вор

– Ну и хорошо, – вздохнула с облегчением тетушка Анна, – тогда, значит, ты пойдешь собирать землянику. Она как раз поспела. Я собираюсь сварить варенье на всю зиму и убрать его в кладовую.

– А как же Мими? – спросил я.

– О Мими не беспокойся. Знаешь земляничную делянку возле старого колодца под большим дубом? Вот там ты и будешь всю неделю ягоды собирать. И если будешь трудиться прилежно, я позволю тебе вылизать тазик, когда с вареньем покончу.

Я прекрасно понимал, что с ее стороны это редкая милость. И мне, безусловно, полагалось быть благодарным. Но мне было невыносимо думать, что Мими так и будет сидеть в полном одиночестве, запертая в отцовской спальне, пока я буду собирать землянику, и я попросил умоляющим тоном:

– Позвольте мне взять с собой Мими! Клянусь, она будет хорошо себя вести. Она всегда меня слушается.

Это я, конечно, зря сказал. Тетушка Анна тут же поджала губы, и они превратились в тонкую колючую проволоку неодобрения.

– Слушается ли онатебя, Нарсис, никакого значения не имеет, – заявила она. – А вот твой отец всегда слишком многое ей спускал; прощал ей то, за что любой ребенок заслуживал бы наказания. Он ведет себя просто нелепо, постоянно с ней сюсюкая. Ну, ничего, сейчас я за вас отвечаю. И пока Наоми не научится слушатьсяменя, дверь этой комнаты останется запертой.

Я хотел спросить – почему она выбрала именно эту комнату, почему не ту, где мы с Мими спим? – но не сумел найти нужных слов. Я понимаю, это звучит как детский лепет, но спорить с теткой я действительно боялся. Отцовская комната всегда была для нас под запретом. Его кровать с серым покрывалом была убрана так тщательно, что казалась каменной; а гардероб с гигантскими дверцами и зеркалом, слегка искажавшим изображение, выглядел просто пугающе. И еще там всегда стоял запах полироли, шариков от моли и одежды, которую никто никогда не носил. Мне всегда казалось, что в отцовской спальне водятся привидения. Например, привидение моей матери – оно пряталось в ее студийном портрете, одежде, по-прежнему висевшей в гардеробе, в шариках от моли, которыми были набиты карманы этой одежды.

С этого места, заложенного закладкой, я и начала читать. Должно быть, здесь Рейно остановился, по какой-то причине отложив чтение. Я-то думала, что в этой папке содержатся какие-то официальные документы или, может, советы, как лучше поступить с фермой, но никакой «истории жизни» я, разумеется, не ожидала. А это оказалась именно «история жизни». И я, как только добралась до дому, сразу же поднялась наверх, устроилась у себя в комнате и принялась читать.