Земляничный вор

Мама явно беспокоилась, потому что вернулась я очень поздно, и все спрашивала, где я была да что случилось. Но я так ничего ей и не рассказала. Мне хотелось поскорее почитать о Нарсисе и о его маленькой сестре Мими, которая уже успела стать моим любимым персонажем. Так что я стала выискивать в рукописи те куски, что были посвящены ей. А те, что касались Рейно, я попросту пропускала. Я его и так знаю, и потом, он же не является частью этой жизненной истории. Это история жизни Нарсиса – и Мими. И мне хотелось знать, что же с ней случилось. А эту тетушку Анну я сразу возненавидела! Такая противная! Я очень надеялась, что в конце истории она все-таки умрет.

Я так и уснула за чтением, а раскрытая папка с историей Нарсиса осталась лежать у меня на подушке, и утром, когда я проснулась, несколько страниц упали на пол. Я быстренько вскочила, все собрала и спрятала зеленую папку у себя под кроватью. Там она точно будет в безопасности. Никто ее не увидит. Мама никогда под кровать даже не заглядывает.

– Ну что, сегодня у тебя настроение получше? – спросила мама, когда я спустилась к завтраку. Она старалась держаться как обычно, но я всегда знаю, когда она притворяется. Вот и сегодня цвета ее ауры были все перемешаны и печальны – так бывает, когда она тоскует по Анук. Мне не хотелось, чтобы она грустила, а потому я улыбнулась ей и взяла сразу две pains au chocolat[23].

– Что-то вчера ты поздно домой вернулась, – заметила мама.

Я была у Янника, знаками объяснила я. И это правда, я ведь действительно была у него дома, хоть сам Янник меня и не видел.

– А его мать тебе ничего такого не говорила? Например, насчет Нарсиса или его завещания?

Я покачала головой, и мама, кажется, вздохнула с облегчением.

– В общем, если она с тобой о чем-нибудь таком заговорит, сразу дай мне знать.

Я кивнула. О’кей. И решила не рассказывать ей, как разговаривала со мной мадам Монтур, когда я принесла Яннику шоколад. О том, что я стащила у нее папку Нарсиса, я тоже решила не говорить. Мне почему-то казалось, что маме не захочется, чтобы я прочла его историю. А мне самой так хотелось узнать, что там дальше случилось. Особенно с Мими – она меня интересовала больше всего. И потом, я надеялась, что, может быть, найду в этой папке что-нибудь такое, чем можно воспользоваться, чтобы убедить Ру остаться. И тогда я, значит, поступила совершенно правильно, стащив эти записи у мадам Монтур. Во всяком случае, куда более правильно, чем когда тот ветер призвала…

– А знаешь, ты ведь Янника и сюда можешь пригласить. Пусть он мой шоколадный торт попробует.

Некоторое время я обдумывала мамино предложение. Ну и пусть мадам Монтур нас ненавидит. Зато Янник просто обожает шоколад, так что ничего не стоит уговорить его прийти к нам. Надеюсь, мадам Монтур не очень его ругала за то, что папка Нарсиса из его комнаты исчезла? А если все-таки ругала, то его тем более надо как-то утешить. Например, с помощью шоколада.

Улыбнувшись маме, я весело на нее посмотрела, словно настроение у меня замечательное и скрывать мне совершенно нечего. Вообще-то скрывать – это не совсем то же самое, что лгать, но мне иногда кажется, будто это одно и то же. Но все же лучше, по-моему, маме пока ничего не говорить. Ни о Нарсисе, ни о Ру, ни о том, что я пользуюсь своим теневым голосом. Я теперь уже достаточно взрослая и сама могу решить, что и как мне лучше сделать, а у мамы и без меня тревог хватает. Как всегда повторяла Арманда:

Чего она не знает, то ей вреда и не причинит.

Чернила

Глава первая

Вторник, 21 марта

Итак, отец мой, извлечь исповедь Нарсиса из дома Монтуров мне не удалось. Сам виноват, конечно, но я и предположить не мог, что эта особа станет так бесстыдно лгать. От безумной идеи попросту вломиться в дом и отнять у нее рукопись я решительно отказался. Неужели я и впрямь мог бы на такое пойти? Господи, и когда я успел таким стать?! Но если в записях Нарсиса хоть как-то упоминается тот давнишний несчастный случай…

Несчастный случай? Вот как? Неужели это действительно был несчастный случай?

Теперь в ушах у меня постоянно звучит голос Нарсиса, словно мало мне тех грехов, что и без того лежат на моей совести. Да, отец мой. Я все время слышу голос Нарсиса, сухой, шелестящий, как пригоршня осенних листьев, но такой отчетливый, будто он прижимается губами к моей ушной раковине. Чудеса да и только! Словно мало у меня в жизни всяких призраков! Вчера вечером я еле приплелся домой, утратив всякую надежду, опустошенный, обессилевший, однако стоило мне коснуться подушки – не уверен, правда, что я вообще хоть сколько-нибудь времени нормально спал! – и мои сны оказались наполнены страшными темными видениями. Ах, отец мой, если б только я мог крепко-крепко уснуть и никогда не просыпаться.