Землянка для дракона

Эльтесеин открыл ей эмоции — он искренне веселился, стоя в расслабленной позе возле выхода, с лёгким интересом изучая её взглядом. Ариадна невольно скользнула взглядом по его фигуре, всё ещё плохо знакомой: в первый раз слишком стеснялась, чтобы разглядывать его, да и во второй была изрядно напряжена. Высоченный, как все горианцы, он возвышался над ней на две головы, или даже чуть больше — чудовищная разница в росте по земным меркам, но горианки к такому привыкли, и Ариадна через два с половиной года жизни на Горре тоже больше не находила в этом странности.

Необычного, тем не менее, во внешности Сезара хватало, даже по местным меркам. Тёмно-коричневая, почти с бронзовым отливом, кожа, как у мулата, но совершенно иные черты лица. Огромные раскосые чёрные глаза, немного суженные, длинный прямой нос, жёсткая линия рта, высокие скулы. Всё вместе такое холодное, что красивым лицо её жениха никак нельзя было назвать, но что-то притягательное в нём было. Скользнув по линии его губ второй раз, Ариадна вдруг подумала, что хотела бы поцеловать их.

И стоило ей об этом подумать, как он поймал её взгляд.

— Я…

Ариадна смутилась до слёз, тут же заливаясь краской до ушей. Он шагнул к ней, и она шарахнулась, ожидая снова услышать смех, но Эльтесеин молча поймал её, прижал к стене, поднял за бёдра и крепко сжал в объятиях, а Ариадна подумала, что начинает привыкать к этому.

Раньше она только наблюдала, как мужчины так держат своих жён и невест — самое обычное дело на Горре: взять на руки женщину, обнять, успокоить. Никто не стеснялся таких объятий, даже на улице. Женщины, словно дети, обнимали своих мужей и женихов руками и ногами, и это не считалось чем-то интимным. А вот целоваться в людных местах на улице уже было нельзя — за это и полиция оштрафовать могла.

— Всё хорошо… чшшшш, — прошептал он неожиданно ей на ухо, без смеха и издёвки. Его эмоции отражали ровное тепло. Сердце Ариадны бешено колотилось, она чувствовала, что вот-вот расплачется… да что с ней такое? Почему так стыдно и почему она так боится, что её высмеют? Ведь она ничего дурного не сделала…

— Ты травмирована и не долечена, — негромко сказал на ухо её жених, всё ещё крепко держа в объятиях, поглаживая одной рукой по спине, — твои эмоции обострены. Расслабься. Ну же.

— Ты не будешь смеяться? — тихо спросила она, уткнувшись носом в плотную ткань его светлой рубашки, прерывисто дыша, но уже потихоньку расслабляясь.

— Над чем, малыш?

— Я не малыш! — резко сказала она, поднимая голову, и на этот раз услышала его смех — разумеется, только телепатический. Его лицо осталось неподвижным — он лишь слегка наклонил голову, откровенно изучая взглядом её рот. Ариадну бросило в жар. Но в следующую секунду её ноги уже коснулись пола — он отпустил её.

— Идём ужинать, — уже более требовательным тоном распорядился жених, и ей ничего не оставалось, как послушаться.

Тхорн.

— Ты уверен, что всё правильно понял? — осторожно спросил изумлённый и расстроенный Дейке, ощущая его эмоции сквозь блоки. Тхорн даже не старался их скрывать и блокировался скорее для приличия, не желая обрушивать на друга всю запредельную концентрацию своей горечи и гнева. На Шаггитерре занималось утро, все офицеры час назад вернулись на корабль и легли спать, а два командира сидели в каюте за бутылкой сяши и обсуждали ситуацию снова и снова, рассматривая её со всех ракурсов.

Дейке оставался сейчас единственным человеком на всей этой враждебной планете, которому не стыдно было показывать свою беспомощность. Единственный, кому Тхорн безусловно доверял теперь, после того, как Сезар так предательски повёл себя.

— Он звонил сам, он уже всё знал, — глухо повторил Тхорн, сделав глоток сяши. — Он ничего не объяснил, как будто я… не знаю, мальчик какой-то… секретарь его или курсант.

— Не заводись, — негромко вставил Дейке. — С курсантом он не стал бы вообще разговаривать.

— О да, велика честь, — процедил злой Тхорн, сжимая в руке стакан. — Он сказал, что она в каком-то посёлке, и всё. И что за ней понаблюдают.

— Давай спокойно подумаем, что бы это значило, — предложил капитан, подливая ещё сяши в бокал командира и свой. — Ты ведь согласен, что для Сезара такое поведение необычно?

— Ещё бы, — фыркнул Тхорн. — Я бы даже сказал, что он… ладно, промолчу, — махнул он рукой и опрокинул стакан.

Дейке молча наполнил его снова и одобрительно кивнул:

— Правильно. Не лепи сгоряча — потом меньше извиняться надо будет после сканирования.

— Да плевал я на извинения, — прорычал Тхорн. — Он обращается со мной, как с каким-то просителем, а я извиняться должен?

— А почему, Тхорн? Почему он так с тобой обращается, как думаешь? — быстро спросил Дейке, сузив глаза. Командир раздул ноздри. Его кипящие мозги всё ещё не могли нормально работать от злости. И от страха, который охватывал его всякий раз, стоило подумать о беспомощной, маленькой, нежной Асхелеке, окружённой дикарями. Он убил бы голыми руками каждого, кто осмелился бы коснуться её, — и плевать на любые травмы. Если бы только оказаться рядом.