Землянка для дракона

С трудом поднявшись, она с тяжёлым вздохом окинула взглядом полосу препятствий. Но тут стул позади неё сам отъехал куда-то назад, словно обрёл жизнь. Оглянувшись, она убедилась, что волшебства не случилось: передвинуться с места на место стулу помогла сильная мужская рука. Сачч стоял прямо за спиной.

— Выходи здесь, — еле слышно сказал он, и Корра поняла, что ей предлагается покинуть зал заседаний через вспомогательный выход, расположенный в двух шагах. Сердце её провалилось вниз: всё-таки успокаиваться было рано. Её ждёт полиция или…

Выйдя в коридор ни живой, ни мёртвой, она испытала ничем необъяснимое, идиотское облегчение, когда не увидела стражей порядка.

— Корра.

Девушка вздрогнула, не сумев скрыть крайней степени нервозности, и подняла затравленный взгляд:

— Да.

— Зайди, пожалуйста, ко мне. Всего на минуту.

До неё не сразу дошёл смысл его слов — по правде, только когда они вновь оказались в его кабинете. Там Корра сразу отвела взгляд от стола и залилась краской до ушей. Но стыд в тот момент казался совершенно неважным, поскольку страх побеждал. За сутки Сачч, без сомнения, уже решил, что с ней делать, размышляла Корра. Без эмоций, как в тот раз. Что он хотел сказать ей за минуту? «Ты арестована — прощай?»

— Прости меня, — негромко сказал Сачч.

— Что?

Она отреагировала мгновенно, машинально, но до сознания его слова дошли опять не сразу.

— Прости меня, — повторил он терпеливо, на этот раз глядя в глаза. Выражение лица Корры отражало глубокое сомнение в исправности её слуха, поэтому Сачч неожиданно придвинулся ближе и для верности обхватил ладонями хрупкие плечи, повторив свою просьбу в третий раз.

— Хорошо, — сбивчиво пробормотала она, растерянно моргая.

Его лицо нахмурилось, между широкими тёмными бровями обозначилась глубокая складка:

— Что бы ты ни думала, я никогда прежде не поднимал руку на женщину. И не собирался начинать.

— В это трудно поверить, Сачч, — хрипло пробормотала Корра, не веря в собственную храбрость. Ещё минуту назад её сердцебиение зашкаливало от мысли оказаться в тюрьме, и вот она уже дерзила ему. Кто знает, почему чувство самосохранения порой заставляет нас паниковать на ровном месте, а в другой ситуации это же самое чувство отказывает, когда просто обязано сработать, подумала она.

Но Сачч, на её удивление, совсем не рассердился.

— Корра, позволь мне отвезти тебя к врачу, — сказал он таким мягким тоном, словно разговаривал со своей бабушкой, причём эта бабушка была очень вспыльчива и ранима.

Корра не поняла, почему поддалась уговорам: никогда прежде она не обращалась за медицинской помощью из-за синяков. Но после профессионального ухода стало намного легче. Её синяки обработали в больнице гелем с обезболивающим эффектом, снявшим почти все неприятные ощущения — так что на обратном пути ей удалось даже задремать в машине Сачча, пока он вёз ее до дома.

Когда он осторожно тронул за плечо, разбудив её, Корре пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не пялиться на него коровьими глазами. Тот момент принёс ей жестокое разочарование в самой себе. Прежде она и не думала, что способна испытывать нежные чувства к мужчине, который её избил. Осознавая это, Корра с каждой минутой уважала себя всё меньше, едва не впадая в отчаяние: получалось, она никогда не знала саму себя.

Коэре. Шаггитерра. Шестью месяцами позднее.

Коэремра. Эльтесе. Имна. Космическое сияние, водопад, изящество — три слова, из которых состояло её настоящее имя.

«Я — драконица. Я высшее существо. Во Вселенной есть другие существа моего уровня, но их немного, и даже есть превосходящие меня по уровню развития, но не в этой Галактике.

Вспоминать о подробностях глупой и болезненной влюблённости в главного придурка на планете Коэре не хотелось. Он стал самым большим разочарованием в её октианской жизни.

Но нельзя испытать настоящую боль, разочаровываясь в ком-либо, даже если ты в него влюблён. Настоящее страдание приносит только разочарования в самом себе. Коэре до сих пор не могла пережить, что так глупо в нём обманулась. И она не могла найти оправданий даже в том, что на Октиании сама себя не знала и не помнила, а очнулась только после смерти.

Так бывает, когда проснёшься от кошмара: секунду назад всё казалось таким реальным, и вот ты уже лежишь в своей уютной постели, и только сердце колотится от паники, вызванной событиями, которые с тобой никогда не происходили. Но даже в кошмарном сне ты можешь повести себя умно или глупо, смело или трусливо, честно или нечестно с самим собой… Она не справилась.

Если бы Сачч стоял перед ней сейчас, она сказала бы ему всё, что думает. Теперь, когда она вновь стала собой, у неё хватило бы сил посмеяться над ним. «Ты — дикарь. И от этого все твои проблемы, — сообщила бы она ему с надменной усмешкой. — Потрать ты хоть несколько дней в жизни для того, чтобы понять, что такое телепатия, задумайся ты хоть на несколько дней о том, насколько тебе самому не хватает любви…»