Земляные фигуры

– Ну, ну! – рассмеялся король. – Разве где-нибудь заворачивают обычное перо в красный шелк? Мой друг, не думай обмануть короля Албании Гельмаса, а то не поздоровится. Я точно узнаю в этом сверкающем белом пере перо, которое потеряла в лесу во время линьки Жар-Птица – еще в древности, до того, как мои деды пришли в эту страну. Ибо предсказано, что такой вот молодой кудесник, как ты, принесет глупейшему королю, правящему Этиопами, это перо, которое дарует его владельцу совершеннейшую мудрость. И для тебя было бы богохульством оспаривать пророчество.

– Я не оспариваю вашу глупость, король Гельмас, да не оспариваю и ничьих пророчеств в мире, где нет ничего определенного.

– Однако, по крайней мере, определенно, – заметил король Гельмас, строго нахмурившись, – а именно то, что среди Этиопов все, оспаривающие пророчества, сжигаются на костре.

Мануэль чуть вздрогнул и сказал:

– Оно мне кажется самым обычным пером. Но ваши пророки – без сомнения, вполне заслуженно – больше славятся мудростью, чем я, а смерть на костре достаточно непривлекательна! Поэтому я вспоминаю, что говорил мне один сумасшедший, и, раз вы уверены, что это перо Жар-Птицы, я продам его вам за десять цехинов.

Король Гельмас неодобрительно покачал головой.

– Так вообще не пойдет, эта цена меня не устраивает, поскольку предсказано, что за это перо ты попросишь десять тысяч цехинов.

– Я особо не желаю показаться неверующим теперь, когда стал молодым кудесником. Поэтому вы лучше получите перо за вашу цену, и не будем мешать исполнению пророчеств.

Затем Мануэль поехал на одном коне с королем, не хотевшим выпускать Мануэля из поля зрения, и так они добрались до Брунбелуа и до увитого плющом дворца короля Гельмаса. Они приблизились к двум аркам, расположенным по соседству: меньшая для пеших, а другая для всадников. Над ними в нише находилась конная статуя и большое окно, разукрашенное узорами из сердец и чертополохов.

Они въехали в большую дверь, и в тот же день двенадцать герольдов в ярко-красных камзолах, расшитых золотыми цветами чертополоха, выехали из этой двери, чтобы объявить об исполнении пророчества, касающегося пера Жар-Птицы, и в тот же день жрецы Этиопов вознесли благодарения во всех подземных храмах. Простой люд, который последние десятки лет стыдился того, что живет под властью такого короля дурака, обнимался, танцевал и распевал патриотические песни на каждом углу. Собрался Нижний Совет и проголосовал, что, из уважения к его величеству, День Всех Дураков изымается из календаря. Впрочем, королева Пресина (родом из водяных), в спешке сжигая личные бумаги, заявила, что на это следует посмотреть и с другой стороны. Вечером были устроены фейерверки, король произнес речь, а Мануэлю заплатили десять тысяч цехинов.

Потом Мануэль в течение месяца пребывал при дворе короля Гельмаса, отмечая повсюду то, что казалось самым примечательным. Его весьма полюбила знать, и, когда бароны и светские дамы собирались по вечерам потанцевать паваны и бранли, никто не танцевал более величаво, чем мессир Мануэль. Он был тих с дамами, а с баронами – прост, что восхищало в могучем кудеснике, чья магия принесла королю давно желанное перо Жар-Птицы. «Но самый ученый, – как справедливо сказал король Гельмас, – всегда самый скромный».

Теперь Гельмас носил перо из крыла мельникова гуся прикрепленным ко второй своей самой лучшей короне, потому что в ней он обычно вершил суд. И когда по округе пронесся слух, что у короля Гельмаса перо Жар-Птицы, Этиопы с радостью шли под суд, а соседние короли начали отсылать к нему наиболее запутаннее дела, и все его приговоры воспринимались с благоговением, поскольку все знали, что мудрость короля Гельмаса теперь непогрешима и что критиковать его вердикты – лишь выказывать собственное скудоумие.

И теперь, когда сомнения в самом себе покинули его душу, Гельмас жил без забот, улучшилось его пищеварение, а его доброта была бесконечна, поскольку он не мог гневаться на жалких недоумков, которые были беспомощны там, где он, Гельмас, все раскумекивал до тонкостей. И все его деяния были милосердными и справедливыми, и народ славил его. Даже королева согласилась, что можно привыкнуть к его манерам, но, чтоб из тебя не сделали «тряпку», надо проявить некоторую твердость и заставить его понять раз и навсегда, что ждать, пока он явится к столу, не будут. Впрочем, по ее мнению, некоторым женщинам бывает и хуже.

А Мануэль между тем достал глину и вылепил фигуру молодого человека, у которой были черты лица и мудрый взгляд короля Гельмаса.

– Я вижу сходство, – сказал король, – хотя в ней и не отдается мне должного. Однако любопытно, почему ты изобразил меня совершенным молокососом и, кроме того, сделал похожим на себя?

– Не знаю, – ответил Мануэль, – но, полагаю, из-за гейса, наложенного на меня: я должен создать великолепного и восхитительного во всех отношениях молодого человека, а не старика.

– И тебя эта скульптура удовлетворяет? – спросил король с мудрой улыбкой.