Земная оболочка

— Нет. Хотя, может, и да. Наверное, я подумывал об этом, пока разъезжал по дорогам, которые когда-то сам строил и знал как свои пять пальцев; один поворот руля — и мы покатимся кубарем под трехсотметровый откос на острые камни и лавровые кусты. Но твердого намерения у меня не было. Я собирался еще пожить и видел, что и тебе того же хочется. И вот я спросил его напрямик, не знает ли он о возможности устроиться где-нибудь на работу в окрестностях. Он мог бы ответить «нет» и отослать нас, но он дал три-четыре адреса, где имелся малюсенький шанс на успех — мануфактурный магазин, специалист по бурению колодцев, средняя школа. И я отправился попрошайничать, хотя сразу решил школу опустить, зная, что они потребуют рекомендации. Чудесный день. Я до сих пор так и чувствую прохладный сухой воздух и вижу осенний лес, отливающий золотом. Я оставил тебя с дедом и съездил по всем его адресам и еще кое-что от себя добавил. Эти горные жители даже отказать любезно не умеют. Бурильщик сказал мне: «Плати мне восемь долларов в месяц, и я соглашусь, чтоб ты смотрел, как я мочусь; никаких других дел с проточной водой я не имею, с тех пор как Герберт Гувер осушил весь мир». Понимаешь, он был не прочь, чтоб я платил ему. К вечеру того дня я был в полной панике, как слепая собака. Близился час ужина, я знал, что меня ждут, и все же прошел полмили в западную часть города и остановился у реки. Там как раз пороги, каждый величиной с дом. Мысли у меня в голове перепутались, хотя я уже несколько дней совершенно не пил, тем не менее я отчетливо сознавал, что отдых мне нужен, и он, казалось, был легко досягаем — только руку протяни и готово! Броситься вниз и разбиться вдребезги. Ты прекрасно обошелся бы без меня, они вырастили бы тебя не хуже, в конце концов наполовину ты их. И тут я увидел цветного мальчишку, чуть поменьше, чем ты сейчас, лет двенадцати, наверное. Он медленно шел по противоположному берегу реки навстречу мне. Босой, в ужасающих лохмотьях. По-видимому, он не решался ступить на мостик, пока я был там. Остановился у дальнего конца его и уставился на меня. Я сказал: «Иди. Я тебя в реку не сброшу», — и он, набравшись духу, прошел мимо меня. Мне показалось в нем что-то знакомое, и я спросил: «А имя у тебя есть?» — он ответил: «Фитц Симмонс». Я спросил: «Ты, случайно, не знаешь девушки по имени Делла Симмонс?» — «Это моя тетя», — сказал он. Я спросил его, не знает ли он, где она сейчас.

Хатч спросил: — Твоя старая знакомая?

— Еще с того времени, когда я первый раз жил в Гошене.

— И она там оказалась?

— Погоди минутку. Мальчик ответил: «Нет, сэр». Тогда я спросил: «Ну а вчера где была, знаешь?» — на что он снова ответил: «Нет, сэр». Я сказал: «Мы с ней давнишние друзья, я приехал повидаться с ней». И тогда мальчик сказал: «Опоздали вы».

— Умерла? — спросил Хатч.

— Я тоже так подумал. И еще я подумал, что раз Деллы нет в живых, тогда все — значит, и мне только и дорога на тот свет (хотя за восемь лет хорошо, если я ее два раза вспомнил), однако я спросил его, что он хочет этим сказать, и выяснилось, что она только что приезжала сюда погостить и уехала обратно в Филадельфию — и получилось это у него так, будто она в рай угодила, а не на верные муки. Тогда я спросил его, идет ли он сейчас домой и можно ли мне пойти с ним? Он спросил: «Вы знаете у нас кого-нибудь, кроме меня и Деллы?» Я ответил: «Нет, никого». И тогда он сказал: «Пошли». Идти было совсем недалеко.

— И ее правда там не было?

— Если и была, то ее хорошо спрятали. Нет, она уехала в Филадельфию в тот день, когда мы приехали в Гошен.

— Бежала от нас? — спросил Хатч.

— Сомневаюсь. Я даже справки наводил кружным путем. По-видимому, она с самого начала собиралась уехать именно в этот день, хотя мать мальчика говорила, будто она знала, что мы в городе. Она приходилась Делле дальней родственницей, я прежде с ней не был знаком. Наговорила мне, будто знала меня, будто помогали прислуживать у нас на свадьбе. Врала, наверное. Так или иначе, она проявила готовность сообщить мне все, что знала, поэтому мы уселись на ее покосившемся крылечке и проговорили до позднего вечера. Она была старше Деллы — мальчик приходился ей внуком. Должно быть, она что-то знала насчет нас с Деллой — может, по намекам Деллы, но ни словом ни обмолвилась, только осторожно предположила, что Делла могла бы приехать и работать на нас, поскольку мы остались одни. Она хорошо помнила Рейчел, очень жалела нас с тобой. Сказала, что Делла работает горничной в холодной Пенсильвании, замуж так и не вышла и детей у нее нет, но жизнью будто бы довольна. Спросила меня — доволен ли я. Я рассказал ей все, как есть…

— И она угостила тебя самогоном?

Роб замолчал и перекатился на бок, лицом к Хатчу. К тому времени глаза его привыкли к темноте или поблизости возник какой-то источник света, но он мог видеть очертания сына. Ему показалось, что Хатч улыбается. — Тебе смешно? — спросил Роб.

— Да нет, папа, я просто так.

— Подожди смеяться, — сказал Роб. — Рано, скоро будет еще грустнее.

— Продолжай, — сказал Хатч. — Я слушаю.