Земное притяжение

— Я вас провожу сразу к управляющему, — говорила Елизавета на ходу. — Сейчас все на месте, до обеда ещё далёко. Хотя обедаем мы на работе, домой ходить как-то не принято. Я однажды ушла, и мне потом выговор сделали. То есть не в прямом смысле — выговор, а пожурили просто.

…Даже если бы она не была так красива…

Нет, нет, не так. Если бы она была совсем некрасива, но так же улыбалась, говорила и двигалась, от неё всё равно невозможно было бы оторваться.

— От вас невозможно оторваться, — сказал Макс Шейнерман ей в спину.

Она оглянулась:

— А?..

— Я говорю, пожурили — хорошее слово.

— Здравствуйте, Алиса Петровна, — громко сказала Елизавета в сторону деревянной будочки с надписью «касса». Будочка ютилась в углу просторного вестибюля, в окошке горел жёлтый свет и выглядывала любопытствующая старушенция. — Мы к управляющему!

Голоса гулко отдавались от высоченных потолков и стен мраморного парадного. Три широкие ступени вели к другой, большой, лестнице, которая полого поднималась к высоким окнам, занавешенным римскими шторами. У лестницы перед турникетом сидел человек в форме и читал газету.

Завидев Елизавету, он сначала посмотрел поверх очков, потом определил их на лоб и посмотрел под очками, задрав щетинистый подбородок.

— Яков Андреевич, мы пройдём?

Вахтёр солидно кивнул и нажал кнопку. На панели загорелся зелёный глазок, и турникет провернулся.

…Пётр Сергеевич Цветаев совершенно точно был большой шутник, но вряд ли он мог спрятать то, что они ищут, именно здесь! Вся охрана — благожелательный дедок с газетой и турникет. Или это первое впечатление, а на самом деле тут форт Нокс?

— Ну вот, наша галерея. Сейчас как раз выставка художников двадцатых годов. Можно потом сходить посмотреть. Это ужасно интересно! На чём они писали, уму непостижимо! На картонках, клеёнках, на резинках каких-то! Одна работа есть на кафельной плитке, представляете? То есть художник нашёл где-то кусок кафельной стены или выломал в богатом доме и написал картину.

— Я знаю, — кивнул Макс. — Я сталкивался с таким работами.

Елизавета вдруг остановилась, так что он чуть не налетел на неё.

— Вы меня извините, — сказала она совершенно искренне. — Я морочу вам голову своими копеечными познаниями, а вы…

— Искусствовед с мировым именем, — подсказал Макс.

— Правда извините!..

…Ему хотелось ухаживать за ней: пойти на выставку художников двадцатых годов и там поразить её воображение глубокими знаниями. Продекламировать сонет Шекспира, и непременно по-английски. Пригласить покататься на яхте и пройти весь Ботнический залив — вдвоём, без всяких сопровождающих. Слетать на выходные в Берлин или съездить в Москву — в Берлине сейчас выставлен весь авангард, а в Москве Зинаида Серебрякова.

…Это всё невозможно, но самое невозможное, что он больше никогда её не увидит.

— Управляющего зовут Бруно Олегович, — продолжала Елизавета, понизив голос. — А его заместительницу Наталья Сергеевна.

Она налегла на тяжёлую дверь — все двери в этом здании казались тяжёлыми, — решительно прошла через пустую приёмную и заглянула в кабинет:

— Можно, Бруно Олегович?

Из кабинета донёсся голос, довольно сердитый, слов Макс не разобрал. Елизавета улыбалась растерянно, кивала и продвигалась назад, в приёмную. Чего доброго их сейчас выставят вон!..

Макс перехватил дверь, зашёл в просторное и светлое помещение и сказал очень вежливо:

— Прошу меня извинить, я без предупреждения. Госпожа Хвостова любезно вызвалась меня проводить, я тут человек новый.

— Вы Шейнерман?! — спросили из-за стола, и произошло какое-то движение, вернее даже воздвижение, загородившее свет, — человек-гора поднялся на ноги. — Вы же он! Или нет?

— Да, — согласился Макс. — Он — это я.

— Я пойду, — тихонько проговорила Елизавета.

— Подождите, — велел он. — Вы мне нужны.

…Ох, это правда. Так и есть. Она ему нужна.

— Проходите, проходите! Вот уж гость так гость! Вот неожиданность какая! Бруно Черпухин, здешний директор! Какими же судьбами вы к нам?.. И без предупреждения!..

Человек-гора, улыбаясь во весь рот, далеко вперёд протянул руку и так, с вытянутой рукой, пошёл к Максу.

Макс на лету подхватил мощную ладонь и пожал.

— Чай? Кофе? Может, бутербродов? Как же мы не знали! Лиза, детонька, выручай, секретарша сегодня в детском саду, у внука выпускной бал! Представляете, теперь везде балы, даже в детсадах! Что дальше будет, непонятно!

— Спасибо, мне ничего не нужно, я просто так заглянул… познакомиться.

— Да как это так — не нужно, что значит, не нужно! Лиза, детонька, давай, давай пошустрей! Всё что есть! И Наталью Сергеевну разыщи, она где-то в запасниках. Или, может, в экспозиции!..

Елизавета Хвостова посмотрела на Макса смеющимися глазами и выскочила из кабинета, на ходу разматывая свой шарф.

Громкоголосый и курпулентный директор хлопотал над Максом, как наседка. Таким макаром он, пожалуй, переполошит весь курятник!..

— Да вы не стесняйтесь, Максим… как вас по батюшке?