Земной Круг. Море Осколков

Тут Варослав дернул головой в сторону тоненькой служанки с кошелем на шее:

— Вот знак нашей благосклонности к юным и славным.

И она вытащила что-то из кошеля и вложила в ладонь Бранда, а потом и Колючки. Здоровенную монету грубой чеканки, с выбитой фигурой вздыбившейся лошади. Золотую. Монету красного золота. Колючка сглотнула: это ж скоко такая стоит?! И поняла, что никогда раньше не держала такую сумму денег в руке.

— Ты слишком щедр, князь, — прохрипел Бранд, уставившись на золотой выпученными глазами.

— Великие деяния взывают к великой щедрости. Иначе к чему растить и кормить человека?

И Варослав перевел немигающий взгляд на Ярви:

— И ежели таковы младшие гребцы на твоем корабле, то что же мы можем ожидать от сильнейших?

— Осмелюсь сказать, что некоторые из них способны истощить твою казну в мгновение ока, великий князь.

— Но в самой сильной команде есть черные овцы. Не всем быть праведниками, правда, отец Ярви? Особенно тем, что поставлены властвовать.

— Имеющий власть всегда держит одно плечо в тени.

— Так и есть. Как поживает жемчужина севера, твоя мать, королева Лайтлин?

— Она более не мать мне, великий князь, ибо я оставил родство и семью, когда принес присягу Служителя.

— Странные у вас, северян, обычаи, — и князь лениво потрепал пса по загривку. — Я думаю, что узы крови словом не разрубишь.

— Слово истины острей, чем клинок. Слова клятвы — из таких слов, великий князь. Королева ждет ребенка.

— Наследника Черного престола? Такая новость на вес золота в нынешние скверные времена.

— Все пребывают в радости и веселии, великий князь. Королева часто изъявляла желание снова посетить Калейв.

— О, пусть не торопится! Моя казна понесла страшные убытки в ее прошлый приезд, и мы до сих пор не сумели возместить их!

— В таком случае… возможно, нам следует заключить соглашение, которое бы возместило убытки — и более того, наполнило казну доверху?

Повисло молчание. Варослав поглядел на женщину, и та осторожно пошевелилась. Монеты на платке забрякали.

— Так ты за этим приехал, отец Ярви? Ты хочешь наполнить нашу казну доверху?

— Я ищу помощи.

— Вот оно что. Ты тоже ищешь доли великих мужей среди богатств этого мира.

Все снова замолчали. Колючка поняла: это ведь игра. Словесная, но такая же искусная, как финты и уловки на тренировочной площадке. И даже более опасная.

— Что ж, назови то, что ищешь. Если это, конечно, не союз против Верховного короля в Скегенхаусе.

Улыбка отца Ярви не померкла.

— Я должен был сразу понять: от глаз великого князя правды не скроешь, ибо он зрит сразу в корень. Я — и королева Лайтлин, и король Атиль — опасаемся, что Мать Война может все же раскрыть свои крыла над морем Осколков. А ведь мы этого не хотим, совсем не хотим! У Верховного короля множество союзников, и мы ищем, как уравновесить это. Те, что наживают богатства торговлей с теми, кто плавает вверх и вниз по Священной и Запретной, возможно, должны будут выбрать сторону…

— Воистину, я далек от того, чтобы выбирать сторону. Ты же видел — у меня множество дел, множество врагов, и я не смогу помочь тебе — ибо сам нуждаюсь в помощи.

— Могу ли я спросить: а Верховному королю ты сможешь помочь?

Князь прищурился:

— Ты не первый служитель, что прибыл на юг с таким вопросом…

— Не первый?

— Мать Скейр побывала здесь с месяц назад.

Тут отец Ярви замолчал. Потом спросил:

— Служительница Гром-гиль-Горма?

— По поручению праматери Вексен. Она пришла сюда в сопровождении дюжины солдат Верховного короля и сказала, что как бы чего не вышло, ежели я захочу вывести корабли в море Осколков. Я бы даже сказал — угрожала мне!

Лежавшая под скамьей псина подняла голову и грозно заворчала, с длинных клыков ниточкой стекала слюна и шлепалась на пол.

— Здесь. В моих палатах. Мне бы очень хотелось содрать с нее кожу на площади, но… это было бы недипломатично.

И он что-то прошептал, успокаивая собаку.

— Значит, Мать Скейр уехала целой и невредимой?

— А что мне было делать? Она путешествовала на корабле со знаком Верховного короля на носу и отбыла в Первогород. И хотя твое обхождение мне нравится больше, чем ее, боюсь, я смогу дать тебе то же самое обещание.

— Какое же?

— Я готов в равной мере помогать всем моим добрым друзьям на берегах моря Осколков.

— То есть не помогать никому.

Князь Калейвский улыбнулся, и Колючку продрал холодок страха.

— Ты известен как муж большой хитрости и коварства, отец Ярви. Уверен, тебе не нужна помощь с тем, чтобы правильно понять мои слова. Ты знаешь, каково мне. Я сижу между коневодами и великими лесами. Между Верховным королем и Императрицей. На перекрестке всех дорог — и посреди неисчислимых опасностей, которые грозят сокрушить меня.

— Таков общий удел — всем грозят опасности.

— Но князь Калейвский должен иметь друзей на востоке, на западе, на севере и на юге. Князь Калейвский желает, чтобы мир находился в равновесии. Это ему на руку. Князь Калейвский желает переступать через каждый порог как добрый гость.

— Сколько ж у тебя ног?

Собака подняла голову и предостерегающе заворчала.

Улыбка Варослава истаяла, как снег по весне.