Буксуют шины и юлят в кладбищенской грязи,и липнет она с травой пожухшей на подошвы.«Memento mori»2 орёт дебелая ворона на дальнемсвеженьком кресте, и хлеб крадут у хладныхпостояльцев увёртливые кошки, переворачиваярюмки, и не внушает тени смысла то, что питалосмысла тень. Так помоги поверить, братик,что это мы, что это с нами, что так идолжно было быть.А этот мир, что мы вовсю любили, он к намкромешно равнодушен. Как вор, как шлюха, онникогда нас не любил, и осени безмолвье золотоенас учит больше спать, нас учит меньше жить.Густые сны торят дороги, и лунных вод отливлавинный несёт в глухие небеса, а звёздочкав календаре ещё кому-то никому из никогданапоминает: поздравить братас днём рожденья.А ты уж небо, а ты уж берег и ветер в облаках,и птица на ветру, а ты уж белаямолитва из детскихчаяний Христа.2009
«Терять всё то, терять всех тех…»
Терять всё то, терять всех техударит сирый час, и нет тогдаслабее, сильных, нас и нетбезбожнее с бескрылой птицейимени на стынущих устах инебом, рухнувшим на глиняныеплечи. Не верю. Не хочу. Пустименя в назад, где живо всё, гдеживы все и нет нужды в побасенкахнадежды. Но эти зимы большене пройдут, не стает лёд с побеговвешних, лишь звоны хладнодушныхзвёзд напомнят ангелам, как мылюбили в пустой канве техсказок безнадёжных, что нас ненаучили терять всех тех, терятьвсё то, кого-чего, чему-кому,о ком-о чём теперь уж ни к чему.2009