Зенит затмения

– Не могу я больше за всех улыбаться, – всхлипнула Яни. – Все равно никакого толку нет. Все другие стали. Все не как раньше. Я хочу как раньше. Они все так сильно изменились. Даже Генхард! Он взял и волосы отрезал. И сказал, что какой же он тебе брат, если даже ничем помочь не может. Сиина целыми днями эти балахоны белые шьет, Астре ни с кем не разговаривает почти. Дорри тоже. Марх что-то прячет от меня и ходит куда-то сам по себе. Даже Рори один по углам сидит. Только Шивил такой же остался, но он еще маленький и не понимает. Мы все как будто чужие стали. Это потому, что Илана нет.

– Вот поэтому тебе надо улыбаться, – сказал Нико. – Если ты не улыбаешься, на корабле пасмурно. Видишь, какой дождь противный? Это потому, что кто-то рыжий тут ревет.

Яни шумно высморкалась в платок и прижалась к теплому боку принца. Это снова напомнило ему Цуну, и словно лезвие прошлось по сердцу. Чинуш, этот подонок, застрелил ее.

– Астре сказал, что остроухи будут нас защищать от солдат, – буркнула Яни, перебирая войлочные бусины. – Их, наверное, всех убьют. А они даже не плачут. Что за дурацкий план вы придумали? Надо его переделать, чтобы никто не умер! Зачем их заставлять умирать за нас? Так неправильно!

– Их никто не заставляет, Яни, – мягко сказал Нико, разжав побелевшие от ярости кулаки. – Они сами решили так поступить.

– Но почему? – удивилась девочка. – Они же нас не любят. И они не порченые.

– Это из-за Кайоши, – пояснил принц, глядя на вереницу капель на краю брезента. – Знаешь, у них в стране верят, что после смерти человек снова рождается. И если он делал хорошие вещи и переживал трудности ради других, то другая жизнь будет гораздо лучше. Но если человек кого-то убил, он никогда не переродится. Только если он солдат императора и защищал его, Боги простят ему смерть врага. Но если он обычный наемник, как наши остроухи, то будущего у него нет. И все грехи перейдут к его детям. Поэтому только очень бедные семьи продают своих сыновей в наемничьи кланы, чтобы расплатиться с долгами. Из этих детей растят убийц, которые выполняют заказы для богатых людей. У них не бывает семей и будущего. Но Кайоши пообещал им, что, если они помогут спасти Сетерру, Боги простят их и даруют им новую жизнь. Ведь они защищают императора и Чаин от великой беды. Все эти люди здесь – отступники, Яни. Они сбежали из своего клана ради Кайоши. Они давно знают, что его ведут Боги, и верят, что, если помогут ему и спасут нас, им простят грехи и подарят новую жизнь после смерти. Вот почему они не боятся идти во внешний круг.

– И это правда?! – выдохнула Яни, больно сжав руку принца и в очередной раз напомнив о силе плакальщиков. – Они будут потом счастливые? Ты обещаешь?

– Нет, я не обещаю, – признался Нико, ослабляя ладонь девочки. – Но знаешь, у меня был учитель, и он говорил, что самое сильное, чем мы владеем, – это мысль. И она может воплощаться. Поэтому если человек сильно верит во что-то, оно с ним случается. И хорошее, и плохое. Так что улыбайся, Яни. И ни о чем не переживай. Не привлекай беду. Вот увидишь, начнешь улыбаться, и ясная погода придет.

– Точно! – взбодрилась девочка. – Генхард всегда говорил, что у него есть родня в Соахии, а потом тебя в помойке откопал! А потом мы так боялись, что нас найдут, и нас правда нашли… Твой учитель умный! Знаешь что, Нико, я теперь буду только о хорошем думать. Что все будет хорошо. Это же всем поможет, да? Мне кажется, я не смогу сильно людей бить. Но зато я могу много думать и улыбаться!

– Да, – вздохнул принц. – Самая трудная работа – всегда думать о хорошем.

Он не знал, как сказать девочке, что два ее брата – Марх и Рори – идут во внешний круг. Правдолюбец вчера поздно вечером пришел к Кайоши и попросил, чтобы остроухи потренировали его метать все, что возможно. С луком и стрелами слишком много возни, а времени будет мало. Теперь еще и Рори заявился с требованием научить его драться. На этот выбор даже Астре не мог повлиять, и Нико задыхался от собственного плана.

– Слышишь? – шепнула вдруг Яни. – Кажется, кто-то поет!

Хриплый мужской голос выводил одну за другой унылые строки:

Сердце бродяги в бутылке схоронено.
Где-то на донышке матушкин дом.
Там, где калитка в бурьяне утоплена,
Где вместо сруба лежит бурелом.

Нико откинул брезент и увидел охотника Зехму. Тот, шатаясь, брел по палубе, в одной руке держа бутылку, а в другой топор.

Сердце бродяги любовью простужено —
Теплым деньком, что обманной весной,
Душу разденет тебе, а не нужно бы:
После тепла грянет холод люто́й.

– Зехма! – позвала его Яни. – Ты чего там мокнешь? Идем сюда!

Охотник привалился к ящику и зыркнул на девочку и принца.

– Сидите? – спросил он. – А я постою. Ноги есть, вот и постою.