Зеница ока. Вместо мемуаров

В начале эры научного и духовного прогресса сколько разговоров было о космополитизме, о планетарном сознании, об отмирании национальной замкнутости. Казалось, что родовые, племенные понятия просто в силу развития логики и духовного усовершенствования будут неизбежно терять свое значение, уступая позиции мировой экономике, мировым гуманитарным системам вроде Лиги Наций и ООН. И вот сейчас, когда эпоха мировых войн вроде бы осталась далеко за спиной, когда мир стали называть global village, огромной деревней, когда повсюду распространились многонациональные корпорации, когда в невероятных масштабах развились межконтинентальные путешествия и миграция разнородных человеческих масс — в одном нашем университете «Джордж Мэйсон» больше тридцати процентов студентов составляет молодежь с Ближнего Востока, из Азии и Африки, — когда колоссальными темпами развивается система всемирной связи Интернет, во главу угла ставится не «планетарное сознание», не демократия, не мечты об общечеловеческом доме, а озлобленный и непримиримый национализм.

Единственной целью существования человеческой расы является процесс постоянного интеллектуального, а главное, духовного усовершенствования, подготовка к другой, более высокой стадии бытия. Мы должны наконец перестать делить друг друга на «своих» и «чужих». Мы все свои. Или мы все чужие.

В толпе вокруг посольства китайцы кричали «Смерть длинноносым!», имея в виду американцев. Но у Бога нет ни китайских, ни американских черт. Невзирая на разные виды поклонения. Он един. На той фазе, на которой мы сейчас находимся, мы должны понять, чего от нас ждут. Иначе нам предстоит довольно быстрый и вполне позорный конец.

Вспомним судьбу средиземноморской цивилизации. Две тысячи лет назад она уже достигла высокого уровня. Существует мнение, что, если бы она продолжала развиваться своими темпами, человечество высадилось бы на Луне на пятьсот лет раньше. Римлянам, однако, не удалось удержать свой мир. Цивилизация развалилась на мелкие племенные княжества. Потянулись века маразма.

Ничто не гарантирует поступательного развития цивилизации и в начале третьего тысячелетия христианской эры. Оно может быть остановлено и даже повернуто вспять. Затянутся паутиной наши компьютеры. Вместо благотворительных миссий границы будут пересекать только вооруженные банды, ведомые своими «полевыми командирами». И виновником нового мирового маразма окажется нынешний, столь неожиданно вспыхнувший мрачным всемирным огнем, нетерпимый и патологический национализм.

1 июня 1999

На острове со «Свободой»

В начале октября я сидел на греческом острове и не знал, что происходит в мире. В домике, почти буквально висящем над морем, не было телевизора. Греческую газету при всем желании не прочтешь, не зная греческого языка. Между тем сравнительно неподалеку разворачивались события на Северном Кавказе. Я нервничал: что там сейчас?

В конце концов кое-как приспособился. В порту стал покупать «Интернэшнл геральд трибюн», в городке приобрел коротковолновый приемничек «Оскар». Последний вызвал у меня приступ ностальгии: почитай уж двадцать лет не приходилось шарить по волнам, перескакивать с одних частот на другие, менять положение прибора в пространстве, заземлять его на себя и совершать другие подобные действия, хорошо знакомые уловителям «вражьих голосов» шестидесятых и семидесятых годов. Парадокс еще усугублялся тем, что на этот раз я пытался сквозь завывание сирийской и иракской музыки уловить голоса Москвы.

Московский сигнал почти не доходил до этих берегов, хотя однажды я вдруг услышал знакомый голос: старый друг Бен Сарнов читал свой рассказ. Приятный сюрприз, однако в нем не содержалось никаких новостей о кавказской кампании. Англоязычные радиостанции ограничивались двумя-тремя фразами в сводках новостей: «Российские ВВС продолжают бомбежки территории Чечни. По сведениям официального Грозного, наблюдаются большие жертвы среди мирного населения». Ну, если «официальный Грозный» дает такие сведения, подумал я, нужно думать, что большие жертвы наблюдаются среди немирного населения.

Тут вдруг прорезались знакомые позывные. Ба, да ведь это не кто иная, как наша милейшая пифия холодной войны — радиостанция «Свобода»! Вот она-то уж оповестит русских Робинзонов Эгейских островов обо всех подробностях! Все, однако, оказалось не так-то просто на коротких волнах. «Свобода» то начинала звучать так чисто, как будто она сидит рядом с моей узкой койкой, в моем роскошном вольтеровском кресле (странности островной меблировки), то вдруг стремительно удалялась в мир космического шороха. Так или иначе, эта радиостанция стала для меня основным источником информации.