Зеркала и галактики (СИ)

Он отвернулся и зашагал прочь, в темноту. Мишель осталась одна – ошарашенная, испуганная. После своей колдовской песни, на взлете сверхчувствительности, Элан что-то видел в пламени. Чью-то судьбу? Смерть? Об этом не говорят вслух…

Утром они бежали с Приюта. Четырнадцатый внезапно превратился в темное, зловещее место, где мгновенно взвинтились нервы и вскипело свирепое раздражение. Элан нарычал на всех, не позволил разгореться скандалу и поспешно увел группу.

Когда отлегло, остановились позавтракать – километрах в трех от Приюта, в уютной ложбинке. Здесь утреннее солнце сушило росу, и мирно мурлыкал ручей. Пока Лена с Мишель раскладывали прихваченную с собой еду, Тамара приблизилась к тигреро, взяла его под руку и повела по берегу ручья, по низенькой мягкой травке. Улыбнулась:

– У вас на Светлом чудесно колдуют. Я все-таки ужасная стерва, – вздохнула она покаянно.

– Спасибо, я знаю.

Тамара хихикнула.

– Элан, вы великолепны. Скажите: каким образом собирались меня наказать?

– Заставил бы извиниться перед Майком и лишь затем отослал в дом.

Она приподняла брови.

– Не уверена, что вам бы удалось. Я ведь на принцип пошла: хотела посмотреть, как долго он выдержит мои штучки. Бедный Майк.

– Да уж, бедный Майк, – подтвердил Элан без улыбки.

Колдунья оглянулась на оставшийся позади бивак. Писателька и версана были заняты приготовлением завтрака, художник сидел, глядя в небо, Майк вроде бы помогал Мишель, а на деле приглядывал за ушедшей с тигреро Тамарой. Она спросила:

– Как по-вашему: Четырнадцатый взбесился из-за меня?

– Скорее всего.

Колдунья повернулась к тигреро, и глаза цвета темного янтаря глянули ему прямо в душу.

– А может быть, из-за вас?

– Простите?

Тамара с напускной скромностью отвела взгляд, ковырнула носком изящного ботинка траву под ногами.

– Элан, можете послать меня к черту – дескать, не мое дело; я не обижусь. Но ваши песни Светлого озера – на самом деле колдовство… в лучшем смысле слова. И страсть, которую они будят… которую вы разбудили вчера, – оставшись неудовлетворенной, не она ли породила тот ужас, от которого мы сбежали? Я имею в виду ваши чувства к Мишель и ее чувства к вам, не нашедшие выхода, – пояснила колдунья. – Быть может, Приют ошалел из-за них?

– Возможно, – сухо признал Элан. – Ну и что?

Тамара плутовски улыбнулась.

– У меня достанет нахальства продолжать. Эти песни обращают страсть женщины в первую очередь в ваш собственный адрес. Сиди рядом со мной не Майк, а… ну, любой другой – черта с два я бы от вас ушла.

– Спасибо.

Колдунья пропустила его иронию мимо ушей и серьезно проговорила:

– Элан, хотите, я попрошу Майка помочь? Скажем, вы впали бы в транс от него, а уже потом явились к Мишель. Наверное, вы чувствовали бы себя с ней по-человечески…

– Нет.

– Отчего же? По крайней мере, можно попробовать.

– Любовь втроем – ладный сюжет для Лениного романа, – холодно усмехнулся тигреро. – К тому же лично я Майком сыт по горло. С меня хватит.

– Жаль, – непритворно огорчилась Тамара. – Элан, и все же: как я могу вас отблагодарить?

– Не колдуйте на Изабелле. Вы любите баловаться с огнем – он может вас погубить.

Тамара переменилась в лице.

– Предсказываете мне смерть?

– Предупреждаю: избегайте ваших эффектных штучек.

– Откуда вы можете знать?

Он пожал плечами.

– Я вас предостерег.

Тамара неожиданно просияла.

– Выброшу все порошки! Ой, спасибо; а я-то думала сегодня колдовать для Майка.

– Перебьется.

– Мы – ваши должники. Ох, ну надо же! А то б я вечером… Элан, вы чудо! – она подпрыгнула и звонко чмокнула его в щеку. – Нет, ну, с ума сойти! – Колдунья кинулась бежать к биваку, где Майк уже приступил к завтраку, безуспешно делая вид, будто нисколько не ревнует.

Элан присел к ручью, сунул руки в торопливую воду. Будь она неладна, косматая ведьма. «Если б не Майк, я бы с вами…» А Элана кто-нибудь спросил? Ему было бы смешно, если б прошлым вечером он не видел в пламени костра Тамарину смерть. Дуреха; кабы не колдовство Светлого озера, так и глумилась бы над версаном – вместо того, чтобы любить, пока есть время.

Он поднялся, стряхнул воду с озябших рук. Уж эта колдунья со своим предложением! На радостях прибежала делиться возлюбленным, благодарить обделенного демона. Тигреро зашагал к биваку. Этой ночью он тоже пораскинул умом и надумал, как подступиться к Мишель.

Отзавтракали; насытившийся версан обвел всех заблестевшим взглядом.

– Я вас обучу новой игре. Смотрите: берешь печенюху, – он зажал в зубах двухслойное печенье с кремом, – и говоришь: «Я зайчик-пушистик». Затем другой берет две печенюхи, – он сунул в рот вторую, – и говорит: «Я жайчшик-пушиштик». Потом третий, и опять говорит…

– Играю! – взвизгнула Тамара, схватила из пакета печенюшку: – Я – зайчик-пушистик.

Следом поспела Лена, с большим старанием выговорила, что она тоже зайчик-пушистик. Мишель представилась как «жайкик-пухыхкик», а Борис – «гхаик-ухыхик». Майк великодушно уступил очередь Элану – «айк-ухык» – и под общий хохот натолкал полный рот, изобразил «ак-ык». После чего протянул остатки печенья Тамаре:

– Прошу вас, мадам Милован.