Зеркала судьбы. Скитальцы

   -- Охти мне, спаси боги! -- возопил староста, увидев Лэя, безвольно свисавшего с моих рук. -- Неужто господин магик того... вручил душу морту?

   -- Не дождешься, старый хрыч, -- едва слышно прошептал ушастик, на мгновение придя в сознание, и снова погрузился в обморок.

   -- Слава Лак'хе, жив молодой господин! -- обрадовался Тарвин. -- Да только вот раненых-то уже увезли. Вы кладите его сюда, госпожа. Покойники подождут.

   Смирная старая кобыла, впряженная в телегу, неодобрительно косилась на мертвецов и, кажется, с облегчением восприняла наше появление. Я отстранила возницу -- пожилого усатого крестьянина, уложила Лэя, сама забралась в телегу и, мысленно попросив у лошадки прощения, хлестнула ее вожжами. Кобыла со всей доступной резвостью побежала в сторону деревни.

   Я внесла Лэя в дом старосты, уложила на лавку. Осторожно сняла кольчугу, осмотрела раны. На плече была скорее царапина, ничего серьезного. А вот грудь, от плеча к середине, пересекал разрез, как будто от удара меча. Только ни один клинок, даже пламенеющий, не мог бы так изуродовать плоть. Рана, не очень глубокая, но широкая, с рваными краями, сочилась кровью и выглядела воспаленной. Лэй тяжело дышал, лоб был горячим, губы пересохли от жара.

   В комнату заглянула маленькая востроносая старушка:

   -- Доброго здоровьичка, деточки. Знахарка я, бабка Варна. Дай-ка, милая, я гляну...

   Старуха долго рассматривала грудь Лэя, накладывала на рану примочки, хмурилась, что-то бормотала под нос, потом заключила:

   -- Плохо дело, красавица. Помрет твой дружок, кровью истечет...

   -- Это еще почему? -- возмутилась я. -- Рана поверхностная, органы не задеты. По-моему, даже кости целы. Есть у вас трава, останавливающая кровь?

   -- Есть, ее я и приложила -- угрюмо произнесла бабка Варна. -- Да только не поможет она. Здесь волшбой поработали, красавица. Потому кровь и не запекается. Заклятием его ранили. А я простая знахарка, ничего поделать не могу. Тут магик нужен...

   -- Попробуем обойтись без мага, -- пробормотала я, проводя ладонью над грудью Лэя. -- Ты меня только не отвлекай, бабушка...

   Сконцентрироваться удалось почти сразу. Я вышла в раш-и, и тут же ощутила эманации волшбы. Это не было настоящим заклятием -- скорее, в теле эльфа остались его обрывки. Извивающиеся, хаотично разбросанные нити, похожие на червей, копошились в ране, не давая ей закрыться и вызывая кровотечение. Я долго выбирала их, очищала кожу и плоть, и когда закончила, ощутила настоящую усталость. Руки отяжелели от невидимых фрагментов заклятия. Но главное, я сумела помочь Лэю -- дыхание эльфа выровнялось, кровотечение постепенно прекращалось, горячка спадала.

   -- Иди, девонька, ополоснись ключевой водицей, -- тихо проговорила бабка Варна, стоявшая у меня за спиной.

   Она вывела меня на улицу, принесла глиняный кувшин с водой.

   -- Текучая вода -- первое дело от грязной волшбы, -- приговаривала старуха, поливая мне на руки. -- Сейчас легче будет...

   Я стряхивала с ладоней обрывки заклятия, наблюдая за тем, как они распадаются на безобидные частицы и растворяются, впитываясь в землю вместе с водой.

   -- Его перевязать надо, -- сказала я.

   -- За это, красавица, не переживай. Все сделаю, -- кивнула старушка.

   Вернувшись в дом, я улеглась в углу на соломенный тюфяк и сразу же уснула.

   Разбудил меня бодрый голос Лэя:

   -- Нет, матушка, беличья капуста для этого зелья не пойдет, слишком слабая. Нет ли у тебя семерицы?

   -- Да я и слова-то такого не знаю, касатик мой, -- проскрипела бабка Варна.

   -- Должна в ваших местах расти семерица, -- наставительно заметил ушастик. -- Ну ничего, вот поправлюсь -- пойдем с тобой в лес, покажу. Она как раз по весне цветет. А пока... вон там что у тебя?

   -- Кукушкины слезы.

   -- Вот, отлично. Кидай щепотку.

   Я приоткрыла глаза. Бабка Варна стояла у печи, помешивая бурлящее в котелке варево, от которого тянуло пряным горьковатым ароматом. Лэй, веселый и улыбающийся, сидел на лавке, изучая разложенные перед ним пучки сухой травы. Оба выглядели довольными и умиротворенными. На повязке, стягивающей грудь эльфа, не было ни пятнышка крови.

   -- Мара, вставай уже, хватит притворяться, -- проговорил ушастик.

   Я поднялась, потянулась, разминая затекшие мышцы.

   -- Смотрю, тебе полегчало?

   -- Да, выкарабкался, -- отозвался Лэй. -- Варна говорит, это благодаря тебе.

   -- Я очистила рану от магии.

   Посерьезнев, мальчишка сказал:

   -- Спасибо, Мара.

   Я пожала плечами:

   -- Не за что.

   В дом вошел Тарвин:

   -- Проснулись, добрые господа! Спаси боги, и господин магик, гляжу, оклемался. А народ-то уже спрашивает, где, мол, наши избавители, неужто брезгуют с нами выпить? Я говорю, остыньте, оглашенные, пусть люди... тоись, нелюди... тоись... ну, спасители наши, в общем, отдохнут да раны подлечат. Так, что ли, госпожа воительница?

   Лэй, исподтишка подхихикивавший на протяжении всей прочувствованной речи старосты, скроил важную мину и произнес:

   -- Выпить -- это хорошо, это я всегда пожалуйста. А только сначала дело, потом уже развлечение. Где наш гонорар?