Зеркала судьбы. Скитальцы

   Тут-то и начались первые проблемы. Если нам как-то, проклиная все на свете, удалось впихнуть меня в женское платье, то глядя на косметику, мы впали в уныние. Ни я, ни орка пользоваться ею не умели. Но без нее я никак не сошел бы за женщину. Пришлось напрягать свою память и по ходу дела импровизировать. Косметику изобрели эльфийские женщины, и только потом ее переняли люди. Но эльфийки лишь слегка подчеркивали ею свою красоту, тогда как люди привыкли накладывать ее в несколько слоев. Мы долго мучились, но в конце концов у нас вышло что-то более-менее сносное. Я смотрел в маленькое зеркало, и не узнавал себя. Реснички загнутые, губки бантиком, щечки румяные... тьфу! Опустив глаза, я принялся удрученно разглядывать платье. Мой вид откровенно забавлял орку, хоть она и делала вид, что серьезна и сосредоточена.

   -- Погоди-ка, -- Мара обошла меня и остановилась за спиной. -- Эльфийки славятся тонкой талией, правильно?

   -- Пра... -- только и успел ответить я и захрипел, ощутив, как неведомая сила передавливает мне диафрагму.

   В роли неведомой силы выступила орка, безжалостно затянувшая шнуровку корсета. Возразить мне было нечего, поэтому я постарался притерпеться.

   -- Ну вот, -- удовлетворенно констатировала Мара. -- Теперь ты выглядишь убедительнее. А это что такое? -- она протянула мне два черепаховых гребня, украшенных самоцветами.

   -- Кажется, это сюда, -- пыхтя, я принялся старательно пристраивать гребни к волосам.

   Соорудить мне высокую прическу у нас не хватило ни умения, ни сил. Мы просто расчесали волосы, посыпали их эльфийской пудрой, придающей блеск, и оставили распущенными.

   Мара протягивала мне новые и новые безделушки. О назначении одних я помнил еще со времен своей жизни в Даллирии, о других догадывался, но попадались и совершенно таинственные штуки. В итоге я приобрел, по моему мнению, непотребный вид и чувствовал себя соответствующим образом. Корсет сдавливал тело и мешал дышать, от косметики чесалось лицо, от пудры хотелось чихать, а лучше -- кого-нибудь убить.

   Когда я был полностью экипирован, орка достала из тюка расшитые золотом башмаки на высоком изогнутом каблуке.

   -- Неееет! -- взмолился я.

   -- Да! -- кровожадно ухмыльнулась Мара.

   Наверное, поставщики всего этого великолепия догадывались, что женские шмотки требуются для маскарада. Поэтому постарались подобрать обувь побольше. Спасибо им, земля пухом, и пусть Десид сойдет с ума, примет их за праведников и отправит их души в Тихую долину. И все же башмаки жали. Я попытался сделать пару шагов, и едва не рухнул. Мара подхватила меня, поставила на ноги:

   -- Попробуй еще.

   И еще, и еще, и еще... Пока я не научился кое-как ковылять на этих жутких приспособлениях. Зачем только женщины их носят?!

   Настал и ее черед. Утянув грудь, и беспрестанно морщась от неприятных ощущений, она надела новую одежду. Затем поверх напялила кольчугу и спинные ножны с парными клинками.

   -- Двуручник и шпагу придется замаскировать под поклажу. Фламберг -- слишком заметная и редкая штука, -- сказал я орке.

   -- Я тоже об этом думала, -- ответила Мара.

   -- И еще кое-что. Ты ведь собираешься играть роль орка-охранника при богатой аристократке? -- уточнил я у зеленой.

   Мара кивнула, подтверждая мои слова.

   -- Что принято у ваших воинов делать с волосами?

   -- Воины собирают волосы в хвост, как это делаю я, -- ответила орка.

   -- Но людям неизвестны обычаи орков, для них твои длинные волосы будут яркой приметой.

   -- И что? -- с глуповатым видом спросила орка, не понимая, к чему я клоню.

   -- Предлагаю сбрить тебе волосы, -- сказал я, решив больше не тянуть. -- Это сделает тебя неузнаваемой. Ты выше и в плечах шире большинства людей, с утянутой грудью и лысиной тебя любой примет за мужчину.

   -- Но кожа под волосами бледная. Будет сразу видно, что они сбриты недавно, -- нахмурившись, сказала Мара, которой моя идея пришлась не по душе.

   Улыбнувшись, я покопался в вещевом мешке и выудил оттуда баночку темно-коричневого цвета.

   -- С этой мазью лысина будет выглядеть естественно, будто ты всю жизнь так ходила.

   Орка нахмурилась. Долго и внимательно она изучала баночку, лежащую на моей ладони. Внутри Мары происходила внутренняя борьба между разумностью и приверженностью к древним обычаям. На мгновение мне показалось, что старые привычки возьмут верх, но через несколько секунд Мара произнесла:

   -- Приступай...

   Сказав это, орка протянула мне острый как бритва кинжал и повернулась спиной.

   Изначально я воспринимал эту идею, как маленькую месть зеленой, которая придумала переодеть меня в женщину. Но, видя ее сомнения, понял, что для нее это действительно важно. Это не каприз и не женское тщеславие. Очевидно, волосы были для Мары каким-то символом. Я молча принялся брить ее голову: подшучивать расхотелось.

   Выглядела орка с бритой головой и в мужской одежде устрашающе. Мара была не лишена своеобразной дикой красоты, а теперь красота исчезла, осталась одна дикость. Передо мною стоял звероподобный мужик.