Зеркала. Темная сторона

Кондор в ответ расхохотался.

– Вот и увидишь. Заодно попробуем решить, что с тобой делать. Потому что вопрос не только в том, чтобы научить тебя, как не убиться о собственную магию, – серьезно напомнил он. – Но и в том, чтобы выяснить, что от тебя нужно фэйри. И Хозяину Зимы.

Он сказал это – и я снова вздрогнула. Там, за пределами купола, была зима, а в этой зиме – тот, кому подвластны все ветра и метели, все родники и замерзшие озера.

В спину мне смотрела темнота.

Кондор словно почувствовал, что что-то не так, и осторожно, без слов, взял меня за руку.

Сразу же стало не так страшно.

Пока мы возвращались к зеркалу, стоящему у родника, мне показалось, что где-то за деревьями, растущими вдоль тропы, я вижу еще один огонек, оранжевый, как огонь, горящий ниже – не над головой, а почти у земли.

Я остановилась и на вопрошающий взгляд Кондора кивнула в ту сторону.

Тот улыбнулся мягко и светло.

– А, да. Мы не одни, – спокойно сказал он. – Кто-то из местных решил прогуляться с фонарем. Нет, не бойся. – Кондор поспешил успокоить меня. – Не будем ему мешать. Пойдем.

Он потянул меня за руку.

– Он же нас тоже видел?

– Если и видел, – Кондор пожал плечами, – то, видимо, тоже решил не мешать.

***

Как и следовало ожидать, наутро я нашла платье на той же полке в ванной, где я его оставила. Оно было чистым и слегка пахло лавандой. Всеми правдами и неправдами я смогла не только влезть в него без посторонней помощи, но и почти застегнуть – почти. Именно поэтому пришлось со смущенной улыбкой встать перед красноречиво молчащей Сильвией и попросить застегнуть пару крючочков, до которых я сама не могла дотянуться.

Может быть, я сама это придумала, но в улыбке фэйри сквозило некое странное лукавство, не злое, скорее – снисходительное.

Как к ребенку, который признал свою неправоту.

– Вы хотите оставить волосы распущенными? – спросила она, когда я обувалась.

Новые ботинки, легкие, черные, очень похожие по виду на то, что я привыкла носить в своем мире, слегка давили на пальцы. Никаких бантиков, никаких кружевных вставок, только три крестика шнурков, удобный каблук и мягкая кожа – можно сказать, я на вдохновении решила войти в образ выпускницы школы для благородных девиц.

Волосы. Волосы были проблемой, потому что были проблемой. Стрижка давно потеряла форму, а последние дни красоты мне не прибавили.

Я посмотрела на Сильвию из-под отросшей челки.

– Боюсь, особого выбора у меня нет.

Она неодобрительно сощурилась, покачала головой и исчезла в дверях.

Вернулась Сильвия быстро и с деревянной шкатулкой в руках.

– Я сохранила кое-что от прежних хозяек, – Сильвия поставила шкатулку на подоконник.

Утро было солнечным, не то что вчерашнее.

Я встала рядом и не сразу решилась посмотреть, что там. В этом было что-то, похожее на чтение чужого дневника, найденного на чердаке или в старой комнате. Столкновение с прошлым, его истинное свидетельство, доказательство того, что это прошлое и правда было.

И эти женщины, существование которых я принимала на веру, тоже были, хотя и не оставили после себя ничего. Ни записей, ни платьев, ни портретов, ни каких-то других личных вещей – как будто бы прошлое было вычищено, а следы в нем – стерты.

Кроме одного, вспомнила я. Кроме портрета Красной леди в Оружейной, но портрет был создан не ей самой, а кем-то другим и явно позже времени, запечатленного на нем.

В шкатулке не оказалось ничего особенного: женские мелочи, заколки, броши, свернутые ленты, всякая ерунда. Хорошо, что среди этих мелочей не лежало, например, чьего-то локона. Тонкие пальцы Сильвии вытащили темно-зеленую бархатную ленту чуть шире остальных.

Я подумала, что теперь-то я знаю: эти пальцы могут быть похожи на веточки, а аккуратные ногти становятся острыми темными когтями.

– Это подойдет.

На концах ленты было что-то вроде утяжелителей из серебра – тоненькие пластинки-уголки, украшенные узорами. Сильвия не стала ничего усложнять, просто повязала ленту вокруг моей головы как обод, закрепив так, чтобы она не спадала.

Не знаю, в чем было дело: в мастерстве Сильвии или в чарах на ленте.

Так или иначе, мое отражение в зеркале мне нравилось.

***

– Тебя почти не отличить от женщин этого мира, – довольно ухмыльнулся Ренар. – Только не сутулься. Сутулятся те, у кого на плечах непосильная ноша из забот о материальном благополучии. Благородные леди не сутулятся, их основная забота заключается в том, чтобы украшать общество. – Он улыбнулся моему недоумению и затянулся трубкой, которую уже курил, когда я спустилась в гостиную. – Так что сутулость в сочетании с хорошей одеждой выдает или выскочек из низких сословий, или, – он оглядел меня чуть внимательнее, чем до того, словно пытался оценить все мелкие детали – от цвета платья до длины юбки, – или заучек, которые в прошлом сезоне уже вышли из моды.

Я поперхнулась чаем.

– Ну, спасибо.

– Всегда пожалуйста, золотце.

Я поставила чашку на стол и закинула ногу на ногу – по старой привычке.