Зеркальное прикосновение. Врач, который чувствует вашу боль

Так как я имею дар зеркального прикосновения, мое решение работать с эмпатией становится автоматическим, обязательным. Хотя этот дар не раскрывается полностью, он предлагает возможность более полной реализации эмпатии. Для определения значения отраженных чувств и ощущений мне необходимо детально их исследовать, задавать себе вопросы и работать над ними. Постановка таких внутренних вопросов, как пишет Изабель Уилкерсон, требует возникающей при погружении в переживания других людей «радикальной эмпатии», в процессе которой мы позволяем себе честно и аутентично воссоздавать внутри себя их радость, боль, страдания – любые испытываемые ими чувства и эмоции.

Однако моя особенность может и размывать границы между мной и окружающими до такой степени, что есть шанс безнадежно запутаться в эмоциях и потребностях других, потеряв себя. Сколько помню свою жизнь, эта информация всегда проходила через мой мозг. Создание ментального фильтра ради самосохранения может показаться простой задачей, но это опасно. Фильтруя слишком много информации, я рискую полностью заглушить свои чувства и, как следствие, утратить человечность, способность чувствовать и сопереживать, если же фильтровать слишком мало информации, возникает риск чересчур глубоко погрузиться в другого человека, утонуть в собственных чувствах, потерять здравомыслие и самовосприятие.

Недавно мне пришлось применить этот фильтр. Я присутствовал на встрече в качестве старшего резидента стационара неврологического отделения и сидел во главе больничного конференц-стола вместе с медсестрами, врачами, социальным работником, координатором медицинских услуг и семьей умирающей пациентки – пожилой женщины с тяжелой формой деменции, страдавшей от целого букета заболеваний, инсультов и припадков. Семья была не готова ее отпустить. Самой непреклонной оказалась старшая дочь. Семья хотела поддерживать жизнь пациентки настолько долго, насколько позволяли медицинские технологии, в то время как многие члены состоявшей из женщин команды медиков чувствовали лишь вину и сильный стресс из-за необходимости причинять больной еще большие страдания на пути к неизбежной смерти. Эмоции зашкаливали. Мне приходилось постоянно вмешиваться, я старался сосредоточиться на развитии разговора и возвращать его в нужное русло, одновременно с уважением относясь к царившим за столом разным мнениям. Вербальные и невербальные выражения горя и гнева заполнили комнату. Выражение лиц членов семьи затянуло меня в их моральные мучения и растерянность: я чувствовал, как мои брови нахмурились, глаза расширились и метались по комнате в поисках любого, кто дал бы ответ – простой, удовлетворяющий всех выход, которого не существовало. Я превратился в членов семьи, одновременно потеряв себя в остальных присутствовавших. Во главе стола с таким же успехом мог стоять пустой стул.

Однако, отстранившись, сосредоточившись на собственных ногах и коже, я мог достаточно внимательно следить за выражениями и жестами, чтобы заметить момент, когда все готовы взорваться эмоциями или нуждаются в том, чтобы высказаться, выразить свое мнение или просто почувствовать себя услышанными. Я ощущал, когда человек готов внести вклад в обсуждение. Вооруженный познаниями в медицине, отражал обратно отраженные во мне эмоции, и это чувствовала вся группа. На короткий момент мое тело почувствовало умиротворение, когда мой взгляд упал на сидевшего спокойно и задумчиво члена семьи – младшую сестру. Она была готова высказаться. Я назвал ее имя, открыто пригласив к разговору. Она взглянула на сестру и тихо сказала: «Я тоже люблю маму. Я знаю, это очень больно для нас обеих, но, думаю, нам обеим известно, чего хотела бы она». Старшая сестра ответила ей, положив руку на ее ладонь в знак безмолвного признания сострадания и благодарности. Я почувствовал, что плечи старшей сестры опустились, дыхание стало глубже. Вместе они приняли решение исполнить волю матери. Всей группой мы решили отпустить женщину.

Я всегда знаю физическую форму моего тела: где заканчиваюсь я и начинается кто-то другой. Я чувствую прикосновение одежды к телу, давление ног на пол, нервы в суставах, говорящие мне, где и как мое тело расположено. Тем не менее внутри существует еще один слой чувственного опыта. Он посылает через мой мозг, сверху вниз, противоречивую информацию, прямо конкурирующую с почти бесспорной, поступающей снизу вверх информацией, которая сообщает, где и каким образом я нахожусь в пространстве. Добавьте к этому прочие синестетические ассоциации, сложенные экспоненциально в чередующихся слоях чувственного восприятия, и мое ежедневное существование начнет напоминать рассматривание мира через калейдоскоп, взгляд на бесконечный мультисенсорный пейзаж, жизнь в глубоком туманном сне – отдаленном и противоречащем рациональной научной мысли.