Зеркальные числа

Когда-то вокруг планеты был подвешен десяток ядерных микросолнц с отражателями – часть грандиозного плана терраформирования, направленного на обогрев планеты и превращения полярных льдов в пресные моря. Теперь всего один светильник болтался над экватором. Еще в ближнем космосе планеты кружились какие-то обломки, остатки орбитальных станций; один раз Саша визором выцепила странный каркас в три километра длиной. Он был похож на обглоданный рыбий скелет, выброшенный за ненадобностью.

Я не сразу сообразил, что это – графеновый остов гигантского корабля типа «Странник»: именно на таких были отправлены десятки тысяч переселенцев на Парис. Вся обшивка содрана, начинка выпотрошена. У ребят явно жестокий дефицит металлов.

Пару раз мы видели, куда садятся трапперы из Кормушки, так что торговый космодром вычислили без труда. Трапперы – кораблики небольшие. Работают, как буксиры: тащат на облюбованный астероид автоматический завод по добыче металла или радиоактивных материалов. И так же отвозят груду контейнеров с добытой рудой на рынок – на прицепе.

– Будем садиться на нейтральный, – решил я, – надо только заранее приготовить приветственную речь: мол, прибыли с миром, проверяем русский сектор, дайте посадку. Александра, ты знаешь китайский?

– Не настолько, чтобы вести переговоры. В основном тексты песенок.

– Вот и я. Могу допросить военнопленного, но там выражения явно не дипломатические. «Признавайся, где ваша база, или я вырву тебе кишки». Вряд ли им понравится.

– Чего вы паритесь? – удивился капитан, – есть запись официального обращения от правительства, в том числе на китайском. Про то, что мы – мирные проверяющие, и, согласно международной конвенции номер-чего- то-там, они обязаны оказать гостеприимство.

– Отлично, – обрадовался я, – летим на космодром. А ты, оператор, запускаешь эту шарманку на их волне по кольцу, беспрерывно. На китайском, английском и русском.

– А они нас послушают? – недоверчиво спросила Александра, – что-то стремно.

– Не ссать, – бодро сказал я, – мы будем убедительны.

* * *

Ни хрена это не помогло.

Я не знаю, кто учил этих балбесов использовать боевой лазер в атмосфере, но ему надо сказать спасибо: удар получился ослабленным, да и защита у нас какая-никакая имелась.

Только поэтому мы не превратились в горстку пепла.

Все это пронеслось в моей тупой доверчивой башке, пока «Джейран», кувыркаясь и дымя, уходил на север. Капитан оказался на высоте: выровнял подбитый кораблик и тянул, пока мог.

Посадка в тундре была жесткой.

Очень жесткой.

Орала пожарная сигнализация:

– Немедленно покинуть корабль! Начинаю подачу инергена. Тридцать секунд, двадцать девять, двадцать восемь…

Я подхватил на руки потерявшую сознание Сашу, потащил. Сзади хрипел капитан: кажется, сломал ребра.

Мы вывалились наружу, как были – в легких пилотных комбинезонах.

А вокруг – ледяное пространство с редкими серыми пятнами проталин. И – холод.

Я положил Сашу прямо на снег. Искал пульс, потом пытался услышать сердце.

Снежинки падали на ее ресницы и таяли не сразу.

Рванул молнию на ее груди. Под комбезом она была голая – даже майку не надела. Но было не до этого.

Набрал воздуха, прижался к ее рту.

Два выдоха, тридцать качков. Два выдоха, тридцать качков.

Капитан кашлял безостановочно. Сплюнул красным на снег и прохрипел:

– Ее надо в медицинский бокс.

– Тебе башку отшибло? Там газ. Еще час не войти на корабль.

Два выдоха…

Саша закашлялась. Поднялась и села.

Ее вырвало прямо на меня, но было наплевать.

– Что же ты, девочка? Пугаешь меня.

Она вытерла рот тыльной стороной ладони. Сплюнула желтой слюной и просипела:

– Я подам на вас в суд, господин ревизор.

– Во дела, – остолбенел я, – за что?

– За несанкционированный поцелуй. Но если вы повторите – я подумаю. Может, и отзову иск.

– Если шутишь – значит, живая, слава Богу.

Очень холодно. Я побродил, ища, что можно поджечь – но вокруг не было ни веточки, только ягель да лишайник.

Потом сообразил:

– Давайте сюда, пластины двигателя еще теплые.

Капитан доковылял сам, а Саше я помог подняться.

Довел, усадил к борту.

– Кентавры, – вдруг сказала она.

Черт, видимо, здорово ее приложило. Бредит.

– Все нормально, девочка.

– Чего же нормального? Рогатые кентавры, – сказала она ясным голосом, – вон там.

Я услышал мягкий топот и обернулся.

Их было с десяток – в меховых одеждах, с длинными разрядниками в руках. И они были верхом.

Верхом на оленях.

Один, замотанный до глаз какими-то тряпками, спросил:

– Ни ши шеи?

– Э-э.

Черт, как будет по-китайски «мы – мирные ревизоры»?

Тем временем он спрыгнул с оленя, подошел к Саше и ткнул ее разрядником:

– Ни хуй шо июй ма?

– Не матерись при даме, – зарычал я и врезал ему с левой.

Сзади ударило: ноги мои подломились.

Я лежал на спине и смотрел в чужое красное небо.

* * *

– Что же ты, братишка, сразу в драку?

– А чего ты по-китайски? Не мог по-русски спросить? Глеб хмыкнул:

– Так я наших всех знаю, а вы не наши. Да и корабль…

Сашу и перевязанного шкипера посадили на оленей. Мы со старшим патруля по имени Глеб шли пешком.

– А что, у русского сектора кораблей нет?