Зеркальный человек

Мия почесала лоб. Начальство интерната утверждает, что заботится о ней, но эти люди — не ее родители и не хотят ими быть, у них есть собственные дети, у них такая работа, им за нее платят. Они не плохие люди. Но все же ее проблемы для них — просто источник дохода.

— Я хочу попасть в настоящий дом, — сказала Мия.

Соцработница заглянула в лежащие перед ней бумаги.

— Ты уже внесена в лист ожидания. Я считаю, что ты, безусловно, должна в нем оставаться, но, честно говоря, шансы у тебя не очень. Тебе же скоро восемнадцать.

— Ну да, понимаю, чего уж тут. — Мия проглотила комок в горле.

Она поднялась, сказала «спасибо», пожала соцработнице руку. Вышла в холл и села на ступеньку лестницы, ведущей наверх.

У нее нет сил подниматься, когда у Лувисы случаются припадки.

Она сидела на ступеньке, читала мемы в телефоне и вдруг увидела новостной заголовок: стокгольмский следователь Арон Бек, руководивший предварительным расследованием убийства Йенни Линд, заявлял, что прокурор ошиблась, потребовав заключения Мартина Нордстрёма под стражу. С Нордстрёма полностью сняли обвинение в убийстве, и теперь следователи рассматривали его как ключевого свидетеля.

Мия спустилась по лестнице и вышла на улицу. Было жарко. Трава, ревень и кусты сирени, которыми была обсажена беседка, источали сладкий запах.

Мия прошагала мимо двух машин, стоявших во дворе, пробежала по подъездной дороге, свернула налево и коротким путем, через высокую траву вышла на Варвсгатан.

Обернулась, посмотрела через плечо.

На обочине немолодой мужчина с длинными седыми волосами фотографировал шмелей, вьющихся над люпином.

Мия прошла по лесной опушке, поглядывая на стволы деревьев. Ей все еще казалось, что за ней кто-то наблюдает.

Дорога обогнула перелесок и вывела Мию в промышленную зону со строительными рынками и автомастерскими.

Мия миновала старые газгольдеры.

Над полукруглыми крышами дрожал горячий воздух.

Сзади приближалась машина.

Под медленно крутившимися колесами пощелкивали камешки, валявшиеся на асфальте.

Мия обернулась, козырьком приставила ладонь к глазам и рассмотрела такси.

Машина остановилась метрах в двадцати позади нее.

Потянулся забор, Мия зашагала быстрее. Машина тронулась, набрала скорость и поравнялась с ней.

Мия уже подумывала перелезть через ограду и убежать к набережной, когда окошко опустилось и показалось лицо Памелы.

— Здравствуй, Мия. Нам надо поговорить.

Такси остановилось, и Мия забралась на заднее сиденье, к Памеле.

— Я прочитала, что Мартина выпустили, — сказала Мия.

— Об этом уже пишут? И что именно?

— Что он вообще не при делах… но что он вроде как важный свидетель.

— Для начала могли бы спросить меня, — вздохнула Памела.

Мия подумала, что Памела красивая, но глаза у нее грустные, а на лбу залегли морщины.

— Я несколько раз пыталась до тебя дозвониться.

— Правда? — буркнула Мия.

Машина тронулась с места. Мия поглядывала в окно и улыбалась — она поняла, что Памела примчалась сюда на такси из самого Стокгольма только потому, что она, Мия, не брала трубку.

— Я уже связалась с адвокатом, который сможет обжаловать решение комиссии.

— А получится? — спросила Мия и искоса взглянула на Памелу.

— Не знаю. Если Мартин… он довольно чувствительный человек, у него с психикой не все ладно. Но я ведь об этом говорила?

— Ага.

— И я боюсь, что после тюрьмы ему снова станет хуже, — объяснила Памела.

— А сам он что говорит?

Машина медленно катила через Евле, а Памела рассказывала. У ворот тюрьмы на Мартина набросился с кулаками отец Йенни Линд. Памела искала мужа до двух часов ночи, обзвонила все больницы. Рано утром его обнаружили спящим в лодочке на Кунгсхольмс-странд. Когда полиция взялась за него, Мартин очень растерялся и не смог объяснить, что он здесь делает.

— Я отвезла его в отделение скорой психиатрической помощи, но… Мартин не захотел говорить, почти ничего не сказал. И был слишком напуган, чтобы вернуться домой.

— Как же его жалко-то, — сказала Мия.

— Я думаю, через пару дней ему придется собраться с мыслями и понять, что обвинения против него выдвинули по ошибке.

На Стурторгет три девочки, смеясь, прыгали по плитам и гонялись за мыльными пузырями.

— Куда мы едем? — Мия выглянула в окошко.

— Не знаю. А ты чем хочешь заняться? — улыбнулась Памела. — Есть хочешь?

— Нет.

— Хочешь, съездим в Фурувик?

— В зоопарк? Вы в курсе, что мне почти восемнадцать?

— А мне сорок. И я обожаю американские горки.

— Я тоже, — призналась Мия и улыбнулась.

35

В девять вечера Памела вылезла из такси на Карлавеген. Вошла в подъезд и поднялась на лифте на пятый этаж.

Лицо у нее порозовело, волосы растрепались. Они с Мией раз десять прокатились на американских горках, ели попкорн, сладкую вату и пиццу.

Памела отперла железную дверь, подобрала почту, валявшуюся на полу у порога. Сейчас она примет душ, ляжет и почитает.

Памела стала просматривать почту и вдруг похолодела.

Среди конвертов был полароидный снимок Мии.

Прядь голубых волос за ухом, счастливое лицо. На заднем плане — вход в павильон страха, что в Фурувике.

Фотография сделана всего несколько часов назад.