Зеркальный лабиринт

Тьфу! — не удержалась Анна. Ей вспомнилось, как однажды, ещё в Островном, Март, к нему недавно полностью вернулось зрение, предложил ей посмотреть кино. Кино оказалось довольно низкопробной порнушкой. На возмущение и недоумение Анки на кой ляд Март включил это непотребство, тот поведал изумлённой девушке, что у них такое в школах детям показывают на уроках секспросвещения. Оказывается — во всех школах на счастье Человечества были специальные уроки полового воспитания, где детей учили правильно заниматься сексом. А в качестве учебных пособий использовали порнофильмы.

Словом — попытку подката Анка не оценила и буквально на следующий день сбежала из Островного под недреманное око Гиоры Эпштейна. Тот хоть и гонял её как вшивого по бане, но зато непотребств не любил и не поощрял. Анна усилием воли отвлеклась от происходящего на сцене и снова принялась изучать публику в зале. Урса она увидела не сразу. Тот скромненько, будто порядочный, сидел в уголочке за отдельным столиком и пил что-то ярко-розовое из высокого узкого стакана.

— Ах, не солгали предчувствия мне! — сказала Анна, присаживаясь рядом с Урсом, — Ну, привет. Не ожидал? Ну, это не последняя неожиданность на сегодня. Правда, не знаю, как она тебе.

Урс затравлено оглянулся.

— Сиди тихо. — произнесла Анна, — И не дури. Стреляю я хорошо, особенно в предателей.

Урс окончательно сдулся.

— А ведь ты меня уже похоронил. — констатировала Анна.

— Похоронил. — эхом отозвался Урс.

— Ну и нафига было устраивать это шапито с якобы утечкой информации из конторы? От себя подозрения отвести хотел? Глупо. И непрофессионально.

На кого работаешь? Кому ты меня сдал?

— Арсенюку. Он тебя ищет.

— Я сама его ищу. Кстати. Знакомое имя — Урс. Ты часом с Братством Златова не был связан?

— Я с ним до сих пор связан.

— Ах вот как⁈ И Златов настолько небрезглив и великодушен, что продолжает вести дела с предателем? Ты ж ведь, если мне память не изменяет, хотел продать Блоку какую-то программу. Которую мы — того…

— Это я сдал вашей Конторе эту программу. Если бы не я — вы бы её до сих пор искали бы. И Златов это знал.

— Ах даже так⁈

— Дагвард, которого Златов сделал Хранителем, был засланный казачок, как у вас говорят.

— Интересно девки пляшут! И кем же он был заслан?

— Теми, на кого я сейчас работаю.

— Украми?

— Моя мать была украинка. Из этого не выбраться, даже если ты улетишь на другой конец галактики.

— Но Дагварды-то нет.

— Дагварды — нет. Но их папаня вляпался в одну историю… Вобщем, Бремера того тоже Дагварду приказали убрать. Поэтому он и загнулся на допросе.

— Про Бремера я знаю. Ладно, ближе к телу. Где Арсенюк?

— У себя в офисе, скорее всего. Он там живёт.

— Адрес.

Урс назвал длинную вереницу цифр.

— Это рядом. — добавил он, — Через квартал.

Со стороны это выглядело так, будто проходящий мимо их столика человек слегка задел Урса рукой.

— Не благодарите. — тихо сказал он непонятно к кому обращаясь и затерялся в толпе посетителей. Урс вдруг принялся судорожно хватать ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды, а потом уронил голову на столик. Анна поискала глазами прохожего, но того и след простыл. Она обвела глазами зал. Стриптизёршу на сцене пялили уже двое — один сзади, другой спереди. На экране мужики в лошадиной сбруе перестали бороться и предавались содомскому греху.

— Выходите тихо. — произнёс кто-то тихо, но явственно у неё за спиной, — Не оглядывайтесь. И не волнуйтесь. Мы свои.

* * *

Сериал из сновидений продолжался. Старыгин мучительно пытался понять куда он попадает? И почему? И сон ли это вообще или такое странное проявление шизофрении? Медики, к которым он обратился, вынесли вердикт о полном физическом и психическом здоровье. Поэтому далее о своих странных снах он никому не говорил.

Лишь через несколько месяцев Старыгин узнал место, в которое он попадал. Как ни странно, но это оказался его любимый Санкт-Петербург. Только был один нюанс. В то время город называли Петроградом. А это были двадцатые года двадцатого века. Точнее — 1919−20 годы. Период Великой Смуты. Старыгин просто прочитал афишу на заборе где была дата выступления какого-то «агитационного поезда». Хотя, как может поезд агитировать, он не представлял. Но это и неважно. Теперь были понятны всякие странности и несостыковки. В этом странном сновидении он попаданец в прошлое. Он и старался вести себя в этом образе. К сожалению никакого прогрессорства не получилось. Даже не смотря на то, что со временем он посетил много мест, познакомился с разными интересными людьми, которым он рассказывал о себе и о том, что ждёт этот город впереди. Иногда на него смотрели как идиота, иногда как на чудака, но чаще всего просто не обращали внимания. В ответ на его речи ему рассказывали, как будет всё прекрасно в будущем, когда наступит коммунизм. А на попытки возразить, что никакого коммунизма не будет обзывали контрой.