Зеркальный лабиринт

Офис Арсенюка поражал эрмитажной роскошью. Там были и дубовые резные панели на стенах, и массивная мебель «под старину», и лепнина, и картины в позолоченных тяжёлых рамах, изображающие чубатых и усатых мужчин, или женщин в вышитых рубашках и коралловых ожерельях, либо же пейзажи с белыми мазанками под камышовыми крышами в окружении садиков и плетней с крынками. Пол был из наборного паркета, застеленный сверху толстым ворсистым ковром, позолоченные с гнутыми ножками и спинками стулья были обиты цветастой блестящей тканью, похожей на натуральный шёлк. Выше деревянных панелей стены были обтянуты шелковистой тканью с вытканными на голубом поле золотыми трезубами. Тёмный массивный книжный шкаф был набит книгами, оказавшимися муляжами — от книг были только пустые переплёты. Сейчас офис выглядел как после мамаева нашествия: мебель, по большей части разломана, ковёр залит чем-то, издающим густой винно-коньячный дух, муляжи книг выворочены из шкафа и раскиданы по полу. Под ногами хрустели осколки разбитой посуды. В углу давилась слезами связанная секретарша в вышитой рубашке и с косой, уложенной вокруг головы. В другом углу валялся связанным колоритнейший тип с бритой наголо головой и оселедцем, заплетённым в косичку, что придавало ему сходство с крысиным хвостом. Длинные висячие усы его были переплетены жёлтыми и голубыми нитями, в нос было вдето кольцо, к которому привешен был позолоченный трезубец, а шею охватывал кожаный ошейник наподобие собачьего, украшенный такими же трезубцами. Белая вышиванка на нём была разорвана и обнажала жилистый торс, покрытый наколками. За столом сидело пятеро, причём двое были привязаны к стульям. Один из привязанных был уже знакомый Анне Евгений Котоусов, он же Женька-Азазель, успевший за свою бурную жизнь побывать и космоспецназовцем, и зэком, и командиром счастьевских «капюшонников», а теперь вот подавшийся в начальники личной охраны главного мафиози всея Марса Василя Арсенюка. Голову Азазеля теперь тоже украшал оселедец. А вот Арсенюк такой причёской не обзавёлся. Светлые волосы его были подстрижены «под горшок», как говаривали в старину. Главмафиози выглядел как-то совсем непрезентабельно: худой, невысокого роста, с узким лицом с резкими чертами, украшенным длинными висячими усами. Да и одет он был, в отличие от своих подчинённых и приближённых не в вышиванку, или в деловой костюм, а в обычную футболку и хлопчатобумажные брюки, что совершенно не вязалось с вычурной обстановкой офиса.

— Колись, Азазель, как ты дошёл до жизни такой. — беззлобно сказала Анна. Азазель хмуро молчал. Но не потому, что сказать было нечего, а потому, что не считал нужным что-то объяснять бывшим соотечественникам. И Анна это поняла. А с другой стороны — всё, во что он верил обратилось в прах и его идеалы превратились в черепки. Так что мотивы его были, вобщем-то, понятны.

— Ладно. Можешь не отвечать. — вздохнула она и увидела, как лицо Азазеля на миг перекосила короткая и яростная кривая усмешка, похожая на молнию, — Тем более, что у нас собеседник поинтереснее есть. — продолжила она.

Арсенюк взирал на своих пленителей с каким-то смешанным чувством ужаса, ненависти и совершенно детской обиды на лице.

Обводный канал. Именно Обводный, а не Обводной. Почему так? Да всё очень просто. Когда-то канал был просто канавой, по которой водили корабли и баржи в обход порою неспокойной Невы. Водный путь, обход, Обводный. Старыгин помнил его одетым в гранит по обеим сторонам. А сейчас он шёл просто по берегу речки, заросшей кустами и высоким бурьяном, правда, совершенно не было видно, что вода в реке имеет какое-либо течение. Вдоль берегов попадались полузатопленные баржи, ранее возившие грузы по каналу. Да и район был застроен не только домами — за покосившимися заборами виднелись заводские корпуса, склады, по железной дороге полз паровоз, за которым оставался густой след из чёрного дыма. Между заводскими заборами стояли огромные серые коробки доходных домов для рабочих.

Когда Старыгин в начале своего пути поинтересовался, как бы добраться до Обводного канала, то ему ответили примерно так: