Зеркальный вор

Но, уже заканчивая эту фразу, он таки вспоминает одну вечеринку в Спрингфилде, куда он попал с компанией парней из Леонард-Вуда. Непроницаемо-черные очки. Угольно-черный костюм, который он надевал на бабушкины похороны. Витой шнур от телефонной трубки, болтающийся между его ухом и карманом пиджака. Был там и Деймон в полувоенном сером сюртуке и треугольной шляпе (где он их раздобыл, неизвестно). Суперагенты, наполеоны — за этими глупыми нарядами таятся наши желания, точно такие же глупые.

— Что будешь делать дальше? — спрашивает Кёртис.

— Прямо сейчас? Пойду в казино. Буду считать карты и выигрывать по маленькой. А то мои финансы начинают петь романсы…

— Я не имел в виду прямо сейчас. Я в широком смысле.

Она натянуто смеется, встряхивает волосами:

— Честно? Понятия не имею. А ты что собираешься делать?

— Я надеялся, что Деймон устроит меня в службу безопасности «Спектакуляра». Но теперь эти надежды почти испарились.

— Ты все еще в морской пехоте?

— В январе вышел в отставку. Как только оттрубил свою двадцатку, сразу на покой.

— Двадцать лет службы? Офигеть! И чем ты там занимался?

— В корпусе? Я был военным полицейским.

— Кроме шуток?

— Кроме шуток.

— Вот оно, значит, как! — говорит она. — Получается, ты не просто любитель, который корчит из себя детектива.

Кёртис со смехом качает головой:

— В корпусе мне ничего расследовать не доводилось. Я по большей части обеспечивал безопасность. Типа охранника.

Вероника оглядывает его с головы до ног:

— То есть ты двадцать лет проработал охранником?

— Охрана баз, охрана тыла действующих подразделений, конвоирование пленных. Я выполнял и другие задания, но работать в охране мне нравилось больше всего.

— Звучит как очень впечатляющая хрень.

Кёртис молча улыбается. Внизу чистильщик канала только что выловил из воды букет красных гвоздик, которые обтекают, повиснув на краю широкой сетки.

— А что именно тебе нравилось в этой работе? — спрашивает Вероника.

Кёртис задумывается и отвечает после изрядной паузы.

— Мне нравилось останавливать и не пропускать, — говорит он. — Думаю, больше всего мне нравилось преграждать кому-нибудь путь.

Она смеется, покачивая головой.

— И это все? — спрашивает она.

— В основном да.

— Но это полная чушь!

Кёртис вздыхает, распрямляется, вздыхает снова.

— В восемьдесят первом, — говорит он, — когда подстрелили Рейгана, я находился примерно в двух милях от того места, на футбольной тренировке в школе. Полиция быстро удалила всех нас с поля. А потом они без конца крутили эти кадры по телику. Ты это помнишь?

— Я тогда училась — дай-ка сообразить — в третьем классе.

— Меня потряс Тим Маккарти, — продолжает он, — тот агент секретной службы, который принял на себя четвертую пулю. Он прыгнул прямо под выстрел. Для меня стало открытием, что человек способен на такие вещи.

Она как-то странно смотрит на Кёртиса. Скептически. Он замечает это краем глаза, продолжая при этом глядеть на воду. Он и сам не знает, зачем это рассказывает.

— Ты был в футбольной команде своей школы? — спрашивает Вероника.

— Да. Играл в линии нападения.

— Что, в самом деле?

— Ну да. Я был гардом.

— Ты ведь учился в Вашингтоне?

— Да, в средней школе Данбара, четыре года.

Она внимательно на него смотрит.

— Какой у тебя рост, Кёртис? — спрашивает она. — Если, конечно, это не секрет.

— Не секрет. Пять футов семь дюймов.

— Пять и семь. А остальные парни были…

— Все остальные были выше десяти футов, это факт.

Она фыркает, не сдержавшись.

— О’кей, — говорит она. — Круто. А что ты делал после того, как вышел из больницы? Тебя ведь, наверное, долго лечили после футбольных баталий? Что ты делал потом?

Кёртис смеется в свою очередь:

— После того я пошел в колледж. Пробыл там совсем ничего и потом поступил в морскую пехоту.

На какое-то время они умолкают. Вероника смотрит вправо, мимо фасада палаццо Ка-д’Оро, на часовую башню — двадцатичетырехчасовой циферблат, золотой круг зодиака — и на пульсирующую световую панель на здании над ней. Поворачиваясь, она переносит вес тела на другую ногу и соприкасается худым горячим бедром с ногой Кёртиса. Он смотрит вниз: татуировка приоткрылась больше, чем в прошлый раз. Две фигуры под деревом оказываются бородатым старцем и молодым мужчиной с мечом. На эту картинку наложены два треугольника — один острием вверх, а другой вниз. Кожа Вероники покрыта ровным искусственным загаром.

— Ты не подумываешь о том, чтобы вернуться к учебе, Кёртис?

— Именно этого хочет моя жена.

— Полагаю, она не в восторге от твоей поездки в Вегас?

— Ты права. Мы разругались в дым перед моим отъездом. Она была очень расстроена.

Волосы Вероники соскальзывают со спины на правое плечо. Она еще ниже наклоняет голову, позволяя им свободно повиснуть над водой. Позади нее рекламное панно отеля демонстрирует видеоролик с жонглером и мигающей синей надписью: «ТЫСЯЧЕГЛАЗЫЙ ПАВЛИН!»

— Кёртис, — говорит она, — а почему ты не носишь обручальное кольцо?

Он глубоко вздыхает и чуть отодвигается в сторону.

— Мне не стоило об этом спрашивать? — уточняет она.

— Да нет, — говорит он, — вопрос был резонный. И я дам на него прямой ответ.