Зеркальный вор

Ему совсем не нравится идея с отплытием из Спалато. Вскоре он должен встретиться с Обиццо и сообщить ему новости, но сначала надо придумать, как лучше всего их подать. Он не представляет, как держать Обиццо под контролем после их высадки на материке. Ему вообще мало что известно об этом мастере. Четыре года назад Обиццо был приговорен к ссылке на галеры за то, что помог своему старшему брату бежать из Мурано; но схватить его не смогли, и с той поры он числится в розыске. А его брат сейчас владеет процветающей стекольной мастерской в Амстердаме — том самом городе, куда надеется вскоре прибыть Обиццо. И он будет обманут в этих своих надеждах. Гривано знает, что Обиццо способен без колебаний убить человека. А теперь и Обиццо знает то же самое о Гривано.

Он покидает Мерчерию, направляясь к Гранд-каналу; людей и суеты на улицах становится все больше. Гривано хочет поскорее вернуться в «Белый орел», чтобы еще до отплытия в Мурано просмотреть только что полученные книги и с помощью шифровальной решетки прочесть новые инструкции Наркиса. Однако на Рива-дель-Ферро он останавливается.

Снова этот мост. Теперь, когда большинство лодок завершило погрузку-разгрузку и отбыло в сторону Террафермы, уже ничто не мешает осмотреть мост со стороны набережной. Солнечный свет, отражаясь от фасадов ближайших палаццо, придает белому известняку золотистый оттенок, как у обжаренных морских гребешков, а под высокой размашистой аркой змеятся и сверкают блики. Гривано пытается вообразить, что могло бы быть построено вместо этой красоты — какой-нибудь тяжеловесный псевдоримский мост-храм, описанный Чиотти, — и улыбается. Новый мост на удивление практичен и так удачно гармонирует со скрытыми ритмами и текстурой Риальто, что почти растворяется на его фоне.

«В городе, способном создавать такие чудеса архитектуры, — думает он, — вполне могут вершиться и другие великие дела».

51

Вопреки — или же благодаря — их очевидному опьянению, два найденных Анцоло гондольера действуют быстро и целеустремленно: они просовывают буковое весло в железные кольца денежного ларца Тристана и, как браконьеры убитого оленя, доставляют его на борт своей бателы. Затем они усаживают Гривано на скамью, ставят ларец у него в ногах и мощными гребками направляют лодку к каналу Каннареджо, распевая странноватую баркаролу о заколдованной девице, обреченной вечно ткать какое-то полотно. Вскоре они проплывают под мостом Шпилей — также недавней постройки и также однопролетным, хотя и поменьше моста Риальто, — а еще чуть погодя оказываются на открытом пространстве лагуны. Нос лодки поворачивает к северу, затем к востоку. Гривано дышит через платок и сгибается над ларцом всякий раз, когда лодку приподнимает и опускает особенно крутая волна.

Над водой разносится треск выстрела, и клубок белого дыма вырывается из сандоло прямо по курсу: там два охотника стреляют нырковых уток. Еще один дымок появляется вдали, у болотистого берега Сан-Кристофоро, а спустя секунду оттуда долетает и звук выстрела. По правому борту бригада горластых рабочих суетится вокруг баржи, сидящей на мели ввиду отлива. Они забивают сваи в вязкий ил, превращая мелководье в твердую почву и таким образом расширяя пределы города.

Батела вновь отклоняется к северу, нацеливаясь на устье канала Стеклоделов, — ориентиром служит облако печного дыма в той стороне небосвода. Гривано уже может разглядеть зеленую полоску на краю островного берега: это дубовая роща, где он сломал гортань Верцелину. Интересно, как местные жители среагировали на исчезновение зеркальщика? Много ли об этом говорят? Что предполагают? Но эти вопросы, возникнув мимоходом, не задерживают на себе его внимания, которое вновь переключается на город. Весла с размеренным плеском месят воду, серебристые ивы ближайших островков колышутся на фоне изящного шпиля-обелиска Сан-Франческо-делла-Виньи, и Гривано вдруг с пронзительной ясностью вспоминает свои ощущения тех минут, когда впервые увидел этот город. Два дня назад на причале близ Пьяцетты он пытался воссоздать эти ощущения, но вместо них возникали только зрительные образы — яркие, но лишенные жизни картинки. И сейчас ему удалось до них добраться лишь окольными путями, через воспоминание о более поздних временах, когда он с караваном молодого и любознательного визиря путешествовал по Царской дороге. Они тогда отклонились от основного маршрута, чтобы посетить руины Петры, древней столицы Набатейского царства к югу от Мертвого моря. Тогда, бродя между пустыми храмами, высеченными в розоватых отвесных скалах, он раз за разом возвращался мыслями к моменту, когда они с Жаворонком впервые увидели купола и башни, встающие прямо из воды, — сочетание, казалось бы, чуждых друг другу стихий и субстанций. Невообразимый город их предков, выплывающий им навстречу из легкой дымки…