Зеркальный вор

Открывается боковая дверь храма. Через порог перешагивает человек. У него широкий плащ и рапира на боку. Несколько долгих мгновений они с Гривано смотрят друг на друга. Потом человек вновь открывает дверь и выходит наружу.

Гривано умеет двигаться быстро и бесшумно; у его сапог мягкие подошвы. Он успевает добраться до двери прежде, чем она полностью закроется за сбиром. Тот уже отошел на несколько шагов, направляясь к двум своим соратникам на площади. Услышав повторный скрип двери, он начинает оборачиваться, и в тот же миг Гривано вбивает наконечник трости ему в висок.

Двое сбиров на площади выхватывают рапиры и устремляются в атаку. Гривано перешагивает через поверженного противника, обнажает свой клинок и ждет, когда они приблизятся. Как он и предполагал, эти бойцы, при всей их свирепости и беспощадности, не очень сильны в фехтовании. Первому из атакующих он пронзает почку, а второму выкалывает глаз.

Второй сбир, уронив оружие, с истошным воплем хватается за лицо, а потом бросается прочь, с разгону налетает на толстый ствол старого лавра, падает и корчится в беззвучных конвульсиях. Между тем другой сбир, с проткнутой почкой, оседает наземь — медленно, как перебравший пьянчуга, — и начинает жалобно стонать. Гривано дважды бьет его носком сапога в основание черепа, и сбир умолкает.

Издалека доносятся новые крики: шум на площади был услышан. Посмотрев вдоль Красильной улицы и потом направо вдоль Руга-Белла, Гривано замечает в отдалении отблески прикрытых фонарей, которые выхватывают из тьмы кирпичные стены зданий. Он разворачивается и, обогнув двойную апсиду церкви, перебегает маленькую площадь Мертвых.

Он рассчитывает по широкой улице выйти к Гранд-каналу, который пока еще не виден — до него осталось шагов триста, — но тут взгляд его задерживается на тенях у подножия старой колокольни. Два силуэта, отбрасываемые на стену в свете пары факелов, кажутся совершенно идентичными и отчасти пересекающимися, как в глазах человека, страдающего косоглазием. Факельный свет исходит из проема между зданиями, прежде им не замеченного. Он смотрит на колеблющиеся тени, пока не начинает различать детали: изгиб длинного клюва, закругленный край шляпы, сжатый в руке тонкий хлыст.

Гривано бесшумно, на цыпочках, крадется к проему, почти касаясь плечом стены, а затем по широкой дуге обходит угол — рапира на изготовку, трость поднята для отражения удара. Но за углом нет ничего — ни фигуры, ни факелов позади нее, — только темная улочка с несколькими скромными лавками, освещаемая луной в том месте, где она по мостику пересекает один из второстепенных каналов. В воздухе над мостиком кольцами кружится туман. Гривано продвигается вперед, направляя в темноту окровавленное острие клинка.

На противоположном берегу канала, за пеленой тумана, улица изменяется. Если прежде она была просто тихой, то теперь становится абсолютно беззвучной: не слышны даже звуки крысиной возни, храп горожан за ставнями и плеск воды. Фасады зданий здесь выглядят неправдоподобно ухоженными: ни единой щербинки в кирпичах, ни одной прогнившей доски, а все окна аккуратнейшим образом застеклены. Это напоминает декорации к какому-то тщательно подготовленному спектаклю. Возникает ощущение, что все эти конструкции могут рассыпаться от одного легкого толчка.

Улица загибается влево, потом вправо и завершается тупиком: просторной площадкой перед запертыми воротами палаццо, к которой ведет узкий мостик через канал Иоанна Обезглавленного. Гривано в ловушке. И он попал в нее по своей вине.

Он слышит приближение сбиров, которые теперь уже сознательно поднимают шум: перекликаются и громко топают по мостовой. Им известно, что он находится здесь и что деваться ему некуда. Они хотят загнать его на площадку за мостом и там одолеть, пользуясь своим численным превосходством.

Гривано не спешит расстраивать их планы. Он переходит мостик, прячет в ножны блестящий клинок и, скрючившись, прижимается к правой, сильнее затененной стене. Сбиры оставили на мостовой свои фонари, так что он с трудом различает их в темноте на другой стороне канала: двое идут впереди, а еще как минимум двое за ними. И когда они настороженно — вглядываясь в туман, но при этом сами хорошо заметные в лунном свете — вступают на мост, Гривано бросается вперед.

Они тотчас же отходят с намерением выманить его дальше на улицу — чтобы обойти с флангов и атаковать сразу втроем или вчетвером, — но Гривано останавливается там, где под его ногами кончаются доски мостового настила, и держит сбиров на дистанции длинными выпадами. Он насчитывает пятерых противников, и еще новые на подходе: у основания колокольни мелькают факелы в руках бегущих людей. Гривано отражает клинки сбиров нарочито замедленными взмахами трости и рапиры, лишь имитируя настоящий бой. Затем, неуклюже парировав два-три выпада, он, якобы в замешательстве, отступает к середине моста.

— Нет! Всем стоять! — несется командный окрик из глубины улицы, но сбиры его не слушают, почуяв слабину врага и возжаждав крови.