Зеркальный вор

— К тому времени сбиры и так вели за вами слежку, — говорит Тристан. — Думаю, они в общих чертах уже имели представление о ваших замыслах. И я рассудил, что, если открыто свести вас двоих в «Минерве», а также вовлечь вас в контакты с академиками и с известным практикующим магом вроде меня самого, ваш заговор может показаться настолько разветвленным, что Совет десяти предпочтет отложить ваш арест до выяснения новых подробностей. И если бы синьор Мочениго не выступил с неожиданными обвинениями против Ноланца, подтолкнувшими Совет к активным действиям, вы с мастерами успели бы благополучно сбежать из города, обойдясь минимальным кровопролитием. А вот Наркис бин Силен был обречен с самого начала. Я знал о его намерении доставить зеркальщиков во владения Великих Моголов и понимал всю безнадежность и нелепость этой затеи, но тогда же мне пришло в голову, что все эти тщательные приготовления вполне могут быть использованы для других, более практичных целей. И я заманил его в книжную лавку, чтобы обратить на него внимание властей в надежде, что они покончат с этим турком до того, как его глупое упрямство окончательно похоронит весь ваш проект.

Гривано поджимает губы. Ему сейчас впору разозлиться, однако он не зол.

— Упомянув о более практичных целях, — говорит он, — вы, должно быть, имели в виду…

— Я имел в виду только то, что зеркальщики теперь будут доставлены не в далекий Лахор и даже не в Константинополь, а в Амстердам — тот самый город, куда вы и пообещали их доставить.

Выражение лица Тристана настолько серьезно, настолько лишено даже намека на иронию, что Гривано не может удержаться от смеха.

— Позвольте спросить еще раз, — говорит он, — ибо я все еще не понимаю: в чем ваш собственный интерес? Этого вы так и не прояснили.

Тристан смотрит на него оценивающе. Взгляд его затуманивается не то сожалением, не то грустью. Но в этих его колебаниях Гривано не улавливает страха. До сих пор все, с кем он здесь встречался, даже сенатор Контарини, относились к нему с некоторой опаской — все, за исключением Тристана, амбиции которого даже превосходят его собственные. Впрочем, если Гривано терять почти нечего, то Тристану — и того меньше.

После долгой паузы Тристан берет со стола длинную металлическую ложку, погружает ее в ночной горшок, зачерпывает изрядное количество фекалий — вонь в нагретом жаровней воздухе резко усиливается — и переносит их в чашу с толстыми стенками, дочиста выскребая ложку гладкой палочкой. Затем добавляет туда воду из кувшина, основательно все это перемешивает и поворачивается к шеренге флаконов в шкафчике позади него.

— У меня есть две важных цели, — говорит он. — И ту и другую я преследовал в этом городе с немалым усердием и не без успеха, но к настоящему времени в обоих случаях зашел в тупик. Хотя ваши злоключения меня очень расстроили, они же дали мне возможность решительно изменить ситуацию.

— Переезд в Амстердам, — говорит Гривано. — Вместе с моими зеркальщиками.

— Да, таково мое намерение.

Гривано переступает с ноги на ногу, рассеянно приглаживает волосы левой рукой — правую ему больно поднять до уровня головы. Ему сейчас необходимо сесть. Он замечает стул у стены рядом с дверью, шумно волочит его по полу и, усевшись, наблюдает за тем, как Тристан добавляет синюю и зеленую соль в зловонное содержимое чаши.

— Вы начинаете первую операцию, — констатирует Гривано.

— Так и есть.

— Вы используете дерьмо в процессе Великого Делания.

— Это, конечно, не единственный способ, — говорит Тристан, — но я полагаю его наилучшим. Начиная со следующего дня после нашего с вами превосходного ужина в «Белом орле» я соблюдал особую диету: принимал только меркурианскую, марсианскую и венерианскую пищу, согласно классификации Марцилиуса Фицинуса. Желательно было бы попоститься в течение предыдущей недели, но этому помешали непредвиденные обстоятельства.

— Стало быть, вы разделяете мнение тех, кто считает, что prima materia — это экскременты.

— Я полагаю, что экскременты вполне могут выступить в этом качестве после некоторых подготовительных процедур. В трудах Рупесциссы prima materia описывается как нечто никчемное, находимое повсюду. А согласно утверждению Мориенуса, все люди, равно знать и простонародье, относятся к prima materia с презрением, а селяне удобряют ею поля. Скажите мне, какое вещество подходит под эти описания точнее, нежели обыкновенный навоз?

— Большинство алхимиков считают эти описания всего лишь аллегориями, Тристан.

— Да, — говорит Тристан. — И по моему мнению, в этом они ошибаются.

Он тщательно отмеряет на весах пять гранов красных кристаллов — Гривано по виду не может определить, что это за вещество, — высыпает их в чашу и начинает перемешивать полученный состав.

— Не секрет, что практически каждый алхимик считает своих оппонентов заблудшими глупцами, — говорит он с ухмылкой. — И в этом плане я типичный представитель алхимического братства.