Зеркало для героев

– Ты нужен нам, очень нужен, Алияр, – сказала Сонаи. – Шестьсот пятьдесят четыре человека в криосне никогда не проснутся, если не проснешься ты. Не увидят восход над Гамлетом. «Быть или не быть», Алияр. У них кончается время, а планета уже так близко, рукой подать…

Сонаи склонилась над Алияром. Его смуглое лицо было истощено, черты заострились. Из-под закрытых век сочились медленные слезы.

– Я прощаю тебя, Алияр, – сказала Сонаи. – За себя, за Ваджарата, за живых и за мертвых, за спящих и проснувшихся. Отпусти свою вину, Алияр.

Она нежно провела рукой по его лицу, взяла за волосы, запрокинула его голову и поцеловала в запекшиеся губы.

Они пахли пустыней, морем, солнечным ветром в серебряных парусах, смертью, горящим пластиком, космической пылью и слезами.

Губы дрогнули, отвечая.

Алияр проснулся.

Молча, рука об руку, Сонаи и Алияр вышли на балкон башни.

Мир лежал перед ними – огромный, но полностью видимый, как будто дворец стоял на дне гигантской чаши, а на ее уходящих вверх стенках вылеплены были равнины, горы, реки, города, бескрайние океаны. Устремив взгляд в любую точку, сколь угодно далеко, можно было ее отчетливо увидеть, словно место это приближалось к дворцу.

Сонаи видела, что все обитатели мира остановились и смотрят сейчас на них.

Из глубины Внешнего моря всплыли русалки – от самых маленьких до огромных – и их королева, прекрасная лицом и грудью, размером с синего кита. В ее короне сияла белая жемчужина, зеленые глаза смотрели требовательно, по щекам струились слезы.

Из шахт вышли коренастые чернокожие гномы, они стояли плечом к плечу. Некоторые держали в руках тяжелые самоцветы, еще не сияющие, не очищенные от породы.

Подняв морды вверх, в лесах и на равнинах покорно ждали звери – лисы, медведи, олени с россыпью солнечных пятен на шкуре, красные белки со светящимимся глазами, лохматые мамонты с мощными бивнями, вараны с радужной чешуей и серые крокодилы с умным и недобрым взглядом.

Люди. Все люди мира смотрели на них – молча, уронив руки, медленно дыша. Взрослые и маленькие, в городах, деревнях, поселках, хижинах в горах, больные и здоровые, очень счастливые и ужасно несчастные – все они ждали, как решится судьба мира. Сотни тысяч сознаний, воспоминаний, надежд.

Сонаи увидела маму – она обнимала за плечи все еще не родившую Немали, та поддерживала живот обеими руками. Слепые глаза Решми, затянутые белесой пленкой катаракты, смотрели прямо в душу Сонаи.

– Хороший получился мир, – сказал Алияр и взял Сонаи за руку. – Живой. Жаль его. Жаль, что он спонтанно возник из нашей катастрофы и будущего у него нет…

– Возможно, наш мир тоже возник из катастрофы, – задумчиво пробормотала Сонаи. – И вселенная начала расширяться, в ней пошло время и материя собралась в планеты. А потом зародилась жизнь и существа стали пожирать и любить друг друга. Обрели разум. Люди научились смеяться и плакать, откопали кости динозавров и постигли шесть доказательств бытия Творца…

– Семь, – поправил Алияр.

– Без разницы. А потом в том мире родились мы… Что если творец нашего мире тоже однажды проснется и перестанет видеть его во сне? Окинет взглядом, пожмет плечами: «жалко», и шагнет обратно в свой, который тоже кому-то снится?

Алияр вздохнул, нежно отвел с ее лица прядь тяжелых темных волос, провел пальцем по губам.

– Говори, – сказал он. – Я сделаю, как ты скажешь.

– Сколько процентов Махины задействует этот мир?

– Полтора, – сказал Алияр, прищурившись. – Плюс оператор. Он, то есть я – процессор, ядро.

– Меня взяли в экипаж главным образом из-за Ваджарата, – сказала Сонаи. – Экспедиция переживет недостачу третьего геолога. Я могу быть полезна, да, но мое присутствие не критично…

– Сонаи…

– Отдай мне полтора процента Махины.

– Я думал, – сказал Алияр, – что тебе чуждо милосердие. Особенно такое, глобальное. За которое ты заплатишь собой.

– Это не милосердие. Это ответственность и выбор. Отдашь?

– Отдам.

– Поклянись мне, Алияр.

– Клянусь, – сказал он. – Клянусь Аллахом, что оставлю тебе этот мир.

– Он станет немного другим, – усмехнулась Сонаи. – В нем будет больше игр…

Они вернулись в комнату. Сонаи легла в низкий серебряный саркофаг, ни теплый ни холодный, как будто у тела не было температуры, ни жесткий ни мягкий, будто и веса не было.

– Передавай всем нашим привет, – сказала она Алияру. – Удачи вам на Гамлете. И, может быть, кто-нибудь когда-нибудь захочет родиться здесь, полюбить этот мир, а потом найти путь во дворец?

– Может быть, – грустно улыбнулся Алияр.

Сонаи опустила голову в мягкое серебро изголовья и уснула.

Мир перевел дыхание и продолжился.

Тигр погнал оленя, промахнулся в последнем прыжке, покатился кубарем, поднялся, сердито рыча и молотя по траве гибким хвостом.

У Немали начались схватки и она быстро разродилась девочкой с такими же чуть раскосыми темно-фиолетовыми глазами, как и у Сонаи. Откинувшись на подушки, держа на груди крохотное влажное тельце, женщина отдыхала, а над домом к морю неслись птицы, поднимались все выше, скользили в тугих потоках теплого ветра.