Зеркало для героев

Я поняла. Папа расстегнул летнюю лётную куртку и достал из внутреннего кармана пистолет в потертой рыжей кобуре. Он ничего не сказал, протягивая его мне, но посмотрел в глаза так пристально и тяжело, что мне сразу захотелось встать навытяжку и звонко пересказать ему прекрасно усвоенные мною правила обращения с огнестрельным оружием.

Я достала из рюкзака портупею и ножны, всё застегнула и приладила, набросила сверху куртку, села на мотоцикл и завела двигатель. Папа стоял над мёртвой девочкой, закрыв глаза и сосредоточившись. Он поднял руки ладонями вверх, развёл их в стороны, с силой выдыхая — и воронка летума подчинилась, изогнулась в мою сторону, укорачиваясь, утолщаясь, как труба старинного граммофона, раскрывая мне свою тёмную сердцевину.

— Туда и обратно, — сказал папа гулко, открывая ярко-красные глаза без белков и зрачков. — Я буду открывать портал каждые десять-пятнадцать минут. Помни о разнице в течении времени. Для тебя это будет примерно раз в сутки. Удачи, дочка. Осторожно там. И не потеряй пистолет, он табельный.

Я потянула на себя газ, двигатель взревел, но я отпустила ручку.

— Что он с ней сделал, папа? — тихо спросила я.

— Изнасиловал и задушил, Таня, — ответил папа и крепко сжал челюсти. — И на этот раз опять нет никаких следов, ни для нас, ни для милиции. Вся надежда на тебя.

Мотоцикл рванул с места и въехал в воронку.

— Не отпускай так резко сцепление, плавнее, порвёшь, — крикнул мне вслед папа. Сквозь охватившие меня страх, черноту и ледяной холод я рассмеялась.

Дайте шестнадцатилетней девчонке силу, скорость, тайну, оружие и врага — а потом надейтесь, что она не порвёт сцепление.

Я сидела на холме с плеером на коленях, с карандашом в одной руке и сигаретой в другой. Подо мной колыхалось ярко-жёлтое поле пшеницы, небо над ним было лубочно-синим. Пепел упал на мою карту — я уже объехала всё доступное мне пространство и всё зарисовала. Холм, лес, поле, река, две деревушки — в одной жили разумные и неприветливые собаки, в другой — толстые коротышки с волосатыми ногами, неразговорчивые, но жадные до еды из Среднего мира. За два яблока меня отоварили информацией, что свежая девочка примерно моего вида и размера проходила через деревню пару дней назад в сторону замка. Замок стоял за лесом и форму держал плохо, его очевидно всё время представляли по-разному. Он то взмывал в синее небо белоснежными диснеевскими башнями, то расплывался и начинал мерцать изумрудным сиянием. Я заштриховала на карте место, где он был, и написала «замок».

Докурив, я щелчком отправила окурок в траву. Кто-то шел ко мне через поле. Девушка, красивая, как принцесса из книжки, с очень белым лицом и огромными глазами. На ней было длинное зелёное платье со шнуровкой и блестящим шитьём. Прежними оставались только волосы — золотистые, длинные, шелковые. Наверное, они ей в себе при жизни действительно нравились. Я кивнула ей и сняла наушники.

— Что слушаешь? — спросила принцесса, присаживаясь рядом со мной в тень мотоцикла.

— «Кино», — сказала я. — «Чёрный альбом», знаешь? Ты тут Цоя не видала? Хотя вряд ли он здесь, конечно. Тут же буферная зона. Твоя.

— Цой жив, — невесело усмехнулась принцесса. — В отличие от меня. Угости сигой, — попросила она со вздохом. — Я на запах пришла, почувствовала с башни.

Она махнула рукой в сторону замка, который на данный момент весь растрескался, пророс мхом и угрожающими чёрными колючками. Я достала из рюкзака спрятанную от папы пачку, выбила две сигареты.

— Я тебя знаю, — сказала принцесса, глубоко затягиваясь. — Тебя зовут Таня, ты была в десятом «Б». У тебя папа лётчик, а мама умерла, когда тебя рожала, а на выпускном у тебя было синее короткое платье, которое тебе прислала бабушка из Ленинграда, и вы с Мишкой Зверевым целовались в спортзале. Да?

— Как-то так, ага. А ты кто?

Её лицо вытянулось, глаза запали, нос удлинился. Я узнала её — сталкивались в школьных коридорах, во дворе. Она была на пару лет младше.

— Яна, — сказала она. — Из восьмого «А». Ты же меня видела. Не узнала?

— Ну, — я замялась, — там были черви, и запах, и… А, ты имеешь в виду, по школе?

Яна глубоко затянулась и закашлялась так, что слезы выступили.

— Блин, крепкие, — сказала она. — Я не курила-то особо. Так, баловались с девчонками за школой. Меня бы батя выпорол, если б узнал. Тебя твой бил?

— Нет, ты что, никогда, — сказала я, — ну то есть да, но только на тренировках… Но иногда грозился, ага. Может, как раз за сигареты и даст подзатыльник, если узнает.

Она смотрела непонимающе.

— Яна, я не умерла. Я пришла из обычного мира. Чтобы ты показала мне, как найти… того человека. Чтобы мы могли его остановить.

Яна охнула, задрожала, дотронулась до моей руки.

— Это невозможно, — сказала она. — Живому человеку тут невозможно.

— Я не совсем человек, — ответила я, одной фразой ставя точку в долгих внутренних дискуссиях последних лет. — Я — больше. Тот, кто сделал тебе больно — его нужно найти. Он не остановится. Он будет убивать.