Зеркало для героев

— Что-что? — опешил тот. — В каком смысле? Так, немедленно перестань реветь, этого только не доставало! И какой я, к чертям, господин? Меня зовут Олесь.

— Хорошо, господин.

— Так, — перехватил инициативу Шандор. — Мы оба идиоты. Не хватало только затеять выяснение отношений вчетвером. Пошли, — Шандор протянул руку желтокожей Аолле.

— Я тебе нравлюсь, госпо… — начал было транслятор.

— Спрашиваешь! — с энтузиазмом перебил Аоллу Шандор. — Ты клёвая, отпадная, всё такое.

Шандор подмигнул Олесю и, понизив голос до шёпота, сказал:

— Сдаётся мне, это не мы, а они нас уже поделили.

Олесь проводил взглядом удаляющуюся пару.

— Мне эм-м… немного неловко, — замямлил он. — Нет, даже не немного, а сильно неловко. Мы и вправду сваляли приличного дурака, когда решили купить себе вас. Идиотская выходка с нашей стороны, что говорить. Нет-нет, ты не подумай чего. Ты ладная, стройная, привлека…

— Спасибо тебе, господин, что купил меня.

Цвет кожи у девушки вдруг стал из бледно-песочного золотым.

— Спасибо за что?! — оторопел Олесь.

Она тоже стыдится, понял он миг спустя. Нет, я всё-таки пенёк. Купил… надо же, словно кобылу на базаре. И стать похвалил: «ладная, стройная». Хорошо не сказал «здоровая» и не попросил продемонстрировать зубы.

— Извини, — вновь смущённо замямлил Олесь, — я хотел сказать, что ты красива и это… — он запнулся, подходящие слова не шли на ум. — Красива, нежна и эм-м… это…

— Добродетельна, — подсказал транслятор. — У меня никогда не было мужчины, господин.

* * *

— Отвратительно, — поведал Шандор трое суток спустя и швырнул тарелку с неаппетитной массой в жерло пневматического мусоропровода. — Ничего сложного в пищевом процессоре нет, ваши примитивные печи или что у вас там, гораздо сложнее. Видите эти кнопки? Я специально присобачил картинки над каждой из них. Что, никогда не видели, как выглядит баклажан? Ничего, придёт с опытом. Главное тут — пропорции. Смотрите: сейчас я закажу процессору настоящий венгерский паприкаш, а не ту дрянь, что вы из него выудили. Значит, так: берём мясо, сметану, лук…

— Толку не будет, — махнул рукой Олесь.

— Обязательно будет, — упрямо возразил Шандор. — Ну, поплюёмся день-другой от их стряпни, ничего страшного. Девиц надо чем-то занять, не сутки же им напролёт порнофильмы смотреть.

От порнофильмов, впрочем, толку оказалось ещё меньше, чем от готовки.

— Ты был прав, затея дурацкая, — говорил Шандор Олесю, запершись с ним в пилотской рубке на следующий день после того, как «Одиссей» покинул лигирянскую орбиту и взял курс на вход в межпространственный туннель в восьми сутках лёта. — Не знаю, как у тебя, но резиновая кукла по сравнению с моей Аоллой — секс-бомба.

— То же самое, — потупился в кресле второго пилота Олесь. — Полное отсутствие темперамента, кто бы мог подумать. Бедные девочки.

— Ты лучше меня пожалей, — буркнул Шандор. — Словно кросс с полной выкладкой отмотал.

Час спустя обеих пассажирок усадили в кресла в помещении, совмещающем функции спортзала, кинозала, библиотеки, компьютерного центра и рекреации, и, зарядив на шесть часов порнографии, оставили одних. На следующий день сеанс повторили, за ним ещё один, после чего пришли к единодушному мнению, что эксперименты с приготовлением пищи, по крайней мере, гуманнее.

— Неужели у них у всех так? — недоумевал Шандор, пока процессор, недовольно урча, пытался справиться с венгерским паприкашем по-лигирянски. — Не завидую я ихним мужикам. Скажи спасибо, что наши с тобой девицы хотя бы красивые, а представь, каково кому-то, когда под ним мало того, что бесчувственная доска, так ещё и крокодил. Там таких тоже полно, не сомневайся. Слушай, может, действительно поменяемся? Всё какое-никакое разнообразие.

Меняться Олесь категорически отказался. Он сам не знал почему — никаких чувств, кроме лёгкой жалости и лёгкого же раскаяния, по отношению к Лайме он не испытывал.

* * *

— Ещё не поздно, — задумчиво сказал Шандор на восьмые сутки.

— Что не поздно? — автоматически переспросил Олесь.

— Повернуть оглобли.

«Одиссей» дожёвывал последние тысячи миль космического пространства, оставшиеся до входа в тоннель.

— Если ничего не случится в пути, в срок мы уложимся, — рассудил Олесь. — В пределах расчётной погрешности. В крайнем случае, уплатим неустойку за опоздание. Ничего страшного, вообще говоря. Однако…

Спроси его, он вряд ли бы сказал, что именно означает это «однако». Нечто неуловимое протянулось между ним и купленной на Лигире пассажиркой. Нечто, ничего общего не имеющее с тем, что бывает между мужчиной и женщиной. Нечто совсем другое.

— Моя вчера отчудила, — проговорил Олесь вслух. — Знаешь, что сказала?

— Что же? — Шандор хмыкнул. — Постой, сейчас угадаю. Бьюсь об заклад, то же самое, что моя вчера выдала мне. «Ты только не влюбись в меня», — писклявым голосом спародировал Шандор Аоллу.